[опубликовано 25 Сентября 2011]

Нурмагомедов Магомед

К 90-летию трагедии в Геничутле

На республиканских телеканалах неоднократно показывали программы, восхваляющие деятельность Нажмудина Самурского в период его пребывания на различных руководящих должностях Дагестана. Видимо, у авторов передач или инициаторов появления их на наших экранах слишком короткая память и они забыли, чем Самурский запомнился тысячам дагестанцев. А ведь в этом году исполнилось 90 лет со дня массового убийства так называемой «ударной группой» под руководством Александра Тодорского и Нажмудина Самурского мирных жителей селения Геничутль.

В конце декабря 1920 года и в начале 1921 года в Аранинской крепости располагались части 11-й армии, так называемая «ударная группа» под командованием Александра Тодорского, состоящая из стрелков 32-й дивизии, 2-й бригады московских курсантов и 14-й дивизии Красной Армии. Военным комиссаром и командиром всех партизанских отрядов Дагестана был Нажмудин Эфендиев Самурский. В Геничутле, ближайшем от крепости селе, держали пост для предупреждения внезапного нападения восставших горцев под руководством имама Дагестана и Чечни Нажмудина Гоцинского, штаб которого находился в селе Тануси. Отношение жителей Геничутля к противоборствующим сторонам, как к белым, так и к красным, было одинаково мирным. Но из-за близости к крепости они подвергались большим материальным притеснениям и привлекались к различным повинностям. Около десятка молодых парней Геничутля несли службу в крепости в отряде красных партизан Муслима Атаева. Из-за отсутствия провианта «ударная группа» испытывала голод. Были съедены все голуби, гнездившиеся на чердаках крепости, кошки и собаки, обитавшие в крепости, и ишаки в слободе Арани. А под боком богатый и зажиточный Геничутль, где амбары полны хлеба, а потолочные балки ломятся от бараньих и говяжьих туш, сушенных на зиму.

В крепости знали об этом, но не решались силой отобрать добро, довольствовались лишь «добровольно-принудительными» поборами. К тому же в селе функционировали атрибуты новой власти: сельисполком и крестком. Видимо, ждали удобного момента.

Одна из холодных февральских ночей 1921 года для многих в Геничутле оказалась последней. Разбуженные взрывами артиллерийских снарядов, выпущенных по селу из крепости, люди высыпали на балконы своих домов. Здесь многих настигли пули красных стрелков. Окружив село, красноармейцы начали «операцию» по истреблению его жителей.

Два дня продолжалась резня в селе, были убиты более 80 мирных жителей. В своем доме заживо был сожжен председатель сельисполкома Исмаилил Магомед. Живыми были брошены в Цолотлинский каньон 62-летний Бацихатил Умарил Хасан и его 16-летний сын Мухаммад, Цира-Хаджи и Чондотли Газияв. Среди убитых были и немощные старики: Царбецин Хаджи — 97 лет, Кутлав-Хаджи (Нурмагомед) — 84 года, Абдусалам — 89 лет, Алмасил Мухаммад-Хаджи — 74 года, Алмасил Шамхал — 69 лет, его сыновья: Басир, Умар и Нажмудин, Абдулмуталим — 60 лет, Бибулатил Мухаммад — 64 года, Адукил Муртазаали — 64 года, Хасан — 65 лет и другие. Было убито десять женщин. Среди расстрелянных и зарезанных были подростки: Хасанул-Басир — 13 лет, Абдулкадирил Мухаммадсайгид — 12 лет, Хайбулал Мухаммад — 15 лет, Идирисил Маммадада, Адукил Хусейнил Мухаммаддибир и другие — им не было и 15 лет. Одних убивали на глазах обезумевших от горя детей, матерей, сестер, жен, других выводили к кладбищенской стене и здесь умерщвляли с помощью штыков и шашек.

По свидетельству очевидцев, жестокости и цинизму карателей не было предела. Абдулманап Газиев пишет в своих воспоминаниях: «Мой дядя, красный партизан Шамхалов Хайбула и двоюродный брат Магомаев Абсалудин рассказывали: когда они обратились к комиссару Нажмудину Самурскому, что их беспокоит судьба родственников, Нажмудин ответил: «В вашем селении нет безвинных… их нужно уничтожить». На наших глазах в нескольких шагах от ворот выстрелом в упор был убит Хасанул-Басир, ему еще не было и 15 лет. Одевшись как можно теплее (день был очень холодный), мы пошли за сестрой. Сестра Субайбат была замужем за Царберцин Кебедом, дом которого был недалеко. На улицах мы встречали солдат, которые выносили из домов сушеную колбасу, кувшины топленого масла, урбеча, сушеные туши баранов и другое добро. В доме сестры тоже орудовали солдаты. Были убиты ее муж Кебед, тесть Хаджи, а Субайбат, босая, дрожащая от холода, в одном платье стояла на снегу во дворе, прижав к груди завернутого в платок ребенка. Зайдя в состоятельный дом, солдаты таким путем требовали от нее «кизыл» (золото) и другие ценности. Через несколько недель Субайбат умерла, и осталась сиротой ее двухмесячная дочь Халимат...».

У адъютанта Самурского Нурмагомеда Алибекова мать с семьей жила в Геничутле. Поэтому Нурмагомед обратился к Самурскому как к комиссару «ударной группы», как к командиру всех партизанских отрядов и как к дагестанцу с просьбой не спешить исполнять этот жестокий приказ, не разобравшись в сути дела. Он добавил, что 15 молодых геничутлинцев находятся в крепости в отряде красных партизан Муслима Атаева. Самурский строго указал Нурмагомеду: «За такие разговоры вы можете поплатиться головой». Немного остыв, Нажмудин сказал: «Единственное, что я смогу сделать для вас, — дать записку с разрешением забрать семью матери из села, а промедление выполнения приказа может стоить ему (Самурскому) головы…».

По рассказам Нурмагомеда Алибекова, вырисовывается такое развитие событий. В ту февральскую ночь группе людей Нажмудина Гоцинского, пришедших со стороны села Тануси, без особого шума удалось уничтожить караул красных в Геничутле. Один из караульных спасся бегством в крепость. Получив известие о нападении на караульный пост, Александр Тодорский по предложению командира всех партизанских отрядов и комиссара «ударной группы» Нажмудина Самурского пишет приказ «…стереть с лица земли гнездо контрреволюции — село Геничутль и его жителей». Гарнизон крепости был поднят по тревоге, и задолго до рассвета село было окружено. Возложив исполнение приказа на Самурского, сам Тодорский уехал в Ботлих, где гарнизон красных подвергся нападению восставших горцев. С призывом к утренней молитве сельского будуна началась операция по уничтожению села и его жителей.

На Самурского была возложена вся ответственность и политическое руководство. В письме Самурскому от 9.09.1920 года Орджоникидзе писал: «Предписываю Вам с получением сего письма немедленно отправиться в Гуниб и руководить политической стороной подавления восстания. Вы будете одинаково ответственны как за недостаточное проявление энергии и решительности в быстром подавлении восстания, так и за допущение тех или иных ошибок». Доля ответственности Самурского в данном письме как дагестанца, обязанного содействовать мирному разрешению конфликтов, а не разжигать и не нагнетать конфликты между военно-политическими властями и местным населением, более чем очевидна. Когда к Самурскому обращался его адъютант Нурмагомед, последний был в курсе содержания этого письма.

После резни…

Утром третьего дня оставшимся в живых женщинам и детям мужского пола до 15 лет было приказано покинуть село, причем брать с собой ничего не разрешалось. Дома были отданы на разграбление солдатам.

Через неделю после того, как село было разграблено, руководители «ударной группы» разрешили жителям соседних сел похоронить жертв красного террора. Хоронили кого в общей могиле, кого у кладбищенской стены, специально разобранной по этому случаю. Покоятся они все вместе, никто не знает, где чья могила.

Через три месяца обнищавшим геничутлинцам, вынужденным бродить по дорогам Дагестана прося милостыню, руководители «ударной группы» разрешили вернуться в село. Дома были разрушены, имущество разграблено вплоть до необмолоченного урожая, находящегося в скирдах на токах. Даже воробьи не гнездились на мертвых развалинах. Обобранные, нищие вдовы и сироты вновь вынуждены были идти просить милостыню. «От голода умерли два моих брата Саду и Абакар, сестра Сапинат, а сам я с бабушкой Нуцалай и мамой Райханат вынужден был пойти просить милостыню. Мне тогда было 12 лет», — рассказывал пенсионер Абдулманап Газиев. В последующие два года от голода, холода и болезней погибли еще около 50 женщин и детей.

В 1937 году Нажмудин Самурский был расстрелян как враг народа. Вторым пунктом обвинения в суде было разорение Геничутля и расстрел мирных жителей села. Все награды Самурский получил за пролитую кровь ни в чем не повинных дагестанцев. Все факты вины Нажмудина Самурского дагестанцам известны. Но господин Кафлан Ханбабаев продолжает кампанию по созданию его имиджа «выдающегося государственного, политического деятеля Дагестана и России, крупного ученого, публициста и военачальника».

В качестве иллюстрации приведем два архивных документа. Письма Н. Самурского И. Сталину.

«Шифровка из Махачкалы от обкома партии, отправка

26 сентября 1937 года.

Москва, ЦК ВКП(б), т. Сталину.

Следствие органов НКВД показывает, что лимит для беглых кулаков и антисоветских элементов недостаточен, что выдвигает необходимость увеличения лимита по обеим категориям. Дагобком просит увеличить первую категорию вместо установленного ЦК ВКП(б) 10 июля с. г. 600 до 1200 и второй категории 2478 до 3300. Секретарь Дагобкома Самурский».

Чтобы читателю было понятно, объясним, что «первая категория», о которой идет речь в шифровке, — это лица, подлежащие смертной казни. А «вторая категория» — заключение в тюрьмы или лагеря сроком на 8—10 лет.

«Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков).

Центральный Комитет.

26 сентября 1937 года.

Строго секретно тов. Ежову.

Дагобком.

Утвердить предложение Дагобкома ВКП(б) об увеличении количества репрессированных по Дагестану по первой категории до 1200 человек и по второй категории до 3300 человек. Секретарь ЦК Сталин».

Думаю, нет необходимости комментировать эти документы. У истории надо учиться и делать правильные выводы, чтобы не повторились те трагедии и преступления, которые совершали отдельные карьеристы и властолюбцы. Публикуя этот материал, я преследую цель обратить внимание общественности на этот ужасный факт. В селе возведен мемориал в память жертв большевицкого террора. На мраморных плитах имена всех 70 жертв с указанием возраста. Выражаю большую благодарность всем тем, кто принимал участие в сооружении этого мемориала.

Новое Дело. 22 Апреля 2011