История

История  »   Кавказская эмиграция  »   КАВКАЗСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ

КАВКАЗСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ

[опубликовано 28 Декабря 2008]

Архив

 


Договор о создании Конфедерации народов Кавказа был подписан в Брюсселе 14 июля 1934 года представителями национальных эмигрантских центров Азербайджана, Северного Кавказа и Грузии. В нем провозглашались следующие принципы:
• Конфедерация действует как полномочный орган от имени всех подписавших договор о ее создании;
• внешняя политика Конфедерации в интересах всех участников будет осуществляться ее структурой, наделенной соответствующими полномочиями;
• защита границ Конфедерации возлагается на ее вооруженные силы, состоящие из национальных армий, поступающих под общее командование;
• все разногласия между подписантами передаются в арбитраж или Верховный суд Конфедерации, решения которых являются обязательными;
• экспертный комитет, формируемый участниками договора, приступает к подготовке проекта конституции Конфедерации, который будет вынесен на обсуждение ее съезда.
Текст договора подписали:
• за Азербайджан – Расул-заде, бывший председатель национального собрания, и Топчибашев, руководитель азербайджанской делегации;
• за Северный Кавказ – Чулик, Шакманов и Сунжев;
• за Грузию – Жордания, бывший председатель грузинского правительства, и Чхенкели, его представитель во Франции.


М.Расул-задеУчастники договора направили послание в адрес армянского национального центра, в котором выразили глубокое сожаление по поводу того, что обстоятельства не позволили Армянской республике присоединиться к нему. Была выражена надежда, что в недалеком будущем она не преминет занять оставленное для нее место в Кавказской Конфедерации.
Встал вопрос об организации объединенного кавказского центра – прообраза будущего правительства Конфедерации, а пока органа оперативного управления. Дирижировали всем процессом поляки. Они и предложили делегировать эти функции президиуму из трех представителей наиболее авторитетных, по их мнению, национальных организаций. Таковыми в Варшаве посчитали грузинскую, горскую и азербайджанскую, соответственно в составе президиума оказались Жордания, Расул-заде и Сунжев. Распоряжение финансовыми средствами организации также вменялось этой тройке. Даже персональные субсидии, выдававшиеся ряду функционеров, теперь должны были утверждаться упомянутым триумвиратом. Это должно было, как полагали инициаторы нововведений, сконцентрировать внимание всех активистов на реальной работе, а не на склоках и выяснении отношений, что становилось настоящим бедствием.


Н.ЖорданияПри обсуждении и принятии решений по всем этим вопросам поляки подчеркивали необходимость перенесения центра тяжести работы непосредственно на Кавказ. Было подтверждено, что КНК будет базироваться в Париже, а в Варшаве расположится военная секция, поскольку ее члены, служащие в польской армии, заняты военной подготовкой молодежи и составлением мобилизационных планов.
В одной из бесед с избранным руководством КНК майор Домбровский сказал, что коренные интересы Польши и кавказцев совпадают и поэтому никакие внешнеполитические комбинации не могут изменить этого положения. Политика Польши, по его словам, на девяносто пять процентов делается военными, отношение которых к кавказцам никогда не менялось. В любом случае они найдут понимание и поддержку. Он напомнил, что в его службе делами Кавказской Конфедерации занимаются заслуженные офицеры пан Хорошкевич и полковник Шетцель, вдохнувший в ее душу конструкцию. Домбровский не без сожаления говорил о позиции, занятой бывшим лидером горцев Шамилем, к которому для откровенного разговора был послан советник посольства в Стамбуле пан Дубич, но договориться так и не удалось. Домбровский призвал присутствовавших внимательно следить за процессами в эмиграции, настроениями людей и докладывать ему о всех заслуживающих внимания моментах.


ИНО запросил в отношении принятого в Брюсселе документа и подписавших его лиц мнение загранаппаратов, которые подключили к выполнению заданий агентуру в эмигрантских кругах. Суть полученных от них оценок сводилась к тому, что Жордания и Чхенкели в значительной степени утратили свое влияние в эмиграции и едва ли смогут стать координаторами грузинских групп, очевидно, в этом плане неминуемы соперничество и споры. Топчибашев также не может похвастаться хорошими позициями, у него трения с группой Расул-заде, и надо полагать, он постепенно отойдет от дел.


Сунжев и Шакманов какими-либо полномочиями не обладали и не могли их видеть в силу расплывчатости самого понятия горского представительства и того непреложного факта, что исторически горские народы не представляют единого целого, отличаясь друг от друга по языку, быту и уровню культуры. Как заметил один из горцев, даже в счастливую эпоху имама Шамиля его влияние, неоспоримое в Дагестане и Чечне, не распространялось ни на Осетию, ни на Кабарду. Попытки объединения горской эмиграции вокруг его внука, предпринимавшего параллельно Турцией и Польшей, не увенчались успехом, и Шамиль вынужден был потихоньку уехать из Парижа, где велись разговоры на эту тему.
Получалось, что из всех подписавших Брюссельский договор один Расул-заде хотя не имел формального мандата, но мог как по своей прежней должности, так и влиянию в азербайджанской эмиграции претендовать на представительскую роль.


Саид ШамильМомент, который акцентировался в агентурных сообщения, состоял в том, что Турцию, изначально поддержавшую создание Кавказской Конфедерации, стали (особенно после отказа участвовать в ней армян) подозревать в педалировании тюрской составляющей, то есть в стремлении создать объединенное государство народов тюрского происхождения.
Логика турецких представлений, по некоторым наблюдениям, состояла в том, что в случае неудач СССР во внешних конфликтах, читай: в будущей большой войне, Турция подготовит себе базу для занятия территорий в Закавказье. А поводом для этого могло бы стать обращение этой самой КНК к Турции за помощью для поддержания порядка в регионе. Турки при посредстве Расул-заде активно контактируют с лицами, подписавшими Брюссельский договор, чтобы заручиться именно таким толкованием их обязательств.
В доверительных беседах со своими людьми в эмиграции турецкие представители подчеркивали, что родственный азербайджанский народ в экстремальной ситуации должен будет сам выразить желание присоединиться к Турции, а при необходимости можно прибегнуть и к силовым действиям.


В грузинских эмигрантских кругах высказывались опасения, что подобного рода шаги могут угрожать целостности Грузии. Правда, звучали и успокоительные заявления, что во время Гражданской войны угроза занятия Турцией Грузии существовала, но была эффективно нейтрализована протекторатом Германии, так что и в будущем надо полагаться на вмешательство западных держав. В спецсообщении ИНО от 5 октября 1935 года ситуация с Брюссельским договором и его предназначением, во всяком случае по отношению к Грузии, характеризовалась как попытка возродить к жизни старую идею грузинских сепаратистов об освободительной миссии Германии на Кавказе.


Заинтересованное внимание германской, японской и других разведок к влиятельным деятелям эмиграции приводило нередко к завышению ими своих возможностей, побуждало некоторых апеллировать к патронам. Одно из агентурных сообщений, относящихся по времени к лету 1937 года, сигнализировало, например, что ЦК народной партии горцев, обсудив положение, констатировало, что с момента временного отхода от дел и лидера Шамиля дают о себе знать личные амбиции, о коллективности забыли. Отсюда атмосфера взаимного недоверия, подсиживания и даже мелких провокаций. По сути дела, исчезла практика нормального обмена мнениями.
Сунжева упрекали в его самовольном причислении к президиуму совета партии, самочинном участии в съезде тюрко-татарских мусульман, что вредит единству Кавказской Конфедерации. Возможно, однако, сказывалась ревность по поводу того, что ему во время пребывания в Берлине удалось поговорить с Геббельсом и Розенбергом. Сунжев был выведен из состава руководящего органа партии, по крайней мере, как было сказано в постановлении, до возвращения к активной работе Шамиля.


В октябре того же года в Центр пришло сообщение о повышенной активности в контактах с японской разведкой одного из видных деятелей горской эмиграции Баммата. Его сподвижник Кантемиров в беседе с источником заявил, что внутренние склоки и даже незаслуженные нападки на Баммата не могут поколебать его авторитет у японцев. Последние прямо заявили ему, что первое же хорошо подготовленное восстание на Кавказе даст возможность создать Кавказское правительство, которое незамедлительно будет признано Японией и Германией.
От осведомленного источника поступило сообщение о встрече Баммата с министром иностранных дел турецкого правительства Меменджоглу, в ходе которой он был проинформирован о положении дел эмиграции. Упомянул Баммат и о своих контактах с японцами, попросив содействия в работе. Высказывания Меменджоглу сводились к тому, что турецкое правительство не может с официальных позиций заниматься делами Кавказа, не желая осложнять отношений с СССР. Что касается работы на территории Турции, то турецкие власти, в том числе Генштаб и МИД, не будут возражать против таковой, если она будет вестись строго конспиративно. Господина Баммата просят понять, что если о его сотрудничестве с японцами станет известно советской стороне, то турецкие власти будут вынуждены пойти на демонстративные запретительные меры.

Баммат все понял правильно и, как стало известно ИНО, оживленно обсуждал в турецком Генштабе будущую схему раздела СССР: Украина отходит Германии, Дальний Восток и Сибирь – Японии, Крым – Италии, Кавказ – Турции, если, конечно, она примет участие в войне. Последней посылке, судя по сообщению агента, Баммат уделял особое внимание, убеждал турок в необходимости присоединиться к антисоветскому блоку ради получения в порядке компенсации Кавказа.
В 1940 году вновь призванному к активной работе Шамилю турки поручили уговорить армянский национальный центр присоединиться к общекавказской линии. Турция, убеждал он коллег, испытавших традиционное недоверие к турецкой политике в отношении Армении, поддержит нас, если Кавказ выступит единым фронтом.
С началом войны немцы постарались взять под свой непосредственный контроль работу с эмиграцией. В Германии этим стало заниматься Министерство оккупированных восточных территорий совместно с военным командованием, а за границей Абвер и СД – служба безопасности.


Воплотить план создания общекавказского правительства немцы решили в момент максимальных успехов своих действий на Кавказе осенью 1942 года. В берлине созвали совещание представителей национальных эмигрантских организаций, которому было предложено сформировать правительство Кавказской Конфедерации. Ведь должен же был кто-то помогать оккупационным властям подбирать старост и бургомистров, нефтяников и железнодорожников, полицейских, наконец, - словом, строить новый порядок на Кавказе, окончательный захват которого казался Гитлеру вопросом если не дней, то недель.
В состав Кавказского правительства были включены Расул-заде и Векилов (азербайджанцы), Церетели (грузин), Кардемиров (горцы) и другие. Уговорить представителей армянских эмигрантских организаций войти в его состав не удалось.


Разгром вермахта под Сталинградом положил начало изгнанию гитлеровцев и с Кавказа. В сентябре 1943 года немцы еще раз собрали руководящих деятелей эмиграции на конфиденциальное совещание, которое проводил вместо Розенберга фон Менде, но наиболее заинтересованными участниками были офицеры Верховного командования вермахта и Главного управления имперской безопасности, которое представляли штурмбаннфюрер Хенгельхаупт и гауптштурмфюрер фон Лепель. Правительственный вопрос был уже давно похоронен, главным становилось участие эмигрантских организаций в формировании и пропагандистском обслуживании были даже учреждены нагрудные знаки.


Так уж сложилось, что по одну сторону фронта кавказцы получали награды рейха, а по другую, и их было во много раз больше, - награды СССР, в том числе медаль “За Оборону Кавказа”.
Турецкие спецслужбы со своей стороны старались контролировать ситуацию, и это тоже представляло разведывательный интерес.
Служба национальной безопасности страны, как уже говорилось, имела в Стамбуле, учитывая политическое значение бывшей столицы, свой филиал, в функции которого входило и наблюдение за эмиграцией, ставшей существенно активнее во время войны.
Начальник стамбульского центра МАХ Джелям Корал имел обыкновение визировать бумаги, направлявшиеся в подразделения центрального аппарата, инициалами, если они затрагивали какие-то частные вопросы. Так было и на этот раз, когда препровождалось в Анкару сообщение агента "Фахри", работавшего по линии кавказской эмиграции.


Из него следовало, что на волне успехов германских войск в Крыму и захвата ими Керчи известные контрразведке лица из черкесов в преддверии ожидаемого продвижения вермахта на Кавказе намерены выставить свои претензии на независимую Черкессию. Состоялось совещание, на котором выступили эмигрант Пшемахов и другие, подчеркивая необходимость установления связи с единомышленниками в европейских странах, Сирии и Египта, где имеются черкесские колонии, в целях продвижения идеи государственной независимости черкесского народа.
Служебная записка заканчивалась стандартной фразой: “Сообщается для сведения…” Однако реакция Центрального управления МАХ была весьма оперативной и резкой. Цитируем перевод на русский язык:
“Турецкая республика
МАХ Отдел “Б”, отделение 2
№ 10656 2.6.1942

Анкара Начальнику Стамбульского центра. На №2325
Как следствие активизации тюрских народностей таковая стала проявляться и черкесами. Мы не сомневаемся, что это дело рук немцев, как мы это уже видели на примере азербайджанцев, живущих в нашей стране.
Это может открыть путь для антиправительственных выступлений путем оказания влияния на лиц в соответствующем настроении и положении. Черкесы расселены у нас в различных районах, но компактными группами. По этой причине полезно будет найти противосредство этому движению в самом зародыше.
Полагаем, что следует вызвать Пшемахова и спросить его, что он предполагает делать, и предупредить его и других, что если они станут продолжать деятельность в этом направлении, то будут немедленно выдворены за пределы нашего государства.
Прошу Вас, если Вы согласны с моим мнением, принять соответствующие меры.

 

Начальник национальной службы безопасности Наджи Перкел”.
В руководимом им ведомстве Наджи Перкел прошел солидную школу. В течение пяти лет, с 1930 по 1935 год, он был начальником Стамбульского центра МАХ – важнейшего из периферийных. Будучи переведен в Анкару, возглавил отдел “Б” центрального аппарата, а в 1939 году сменил ушедшего в отставку Шюкрю Али на посту руководителя МАХ.
Начальник Стамбульского центра МАХ Джеляль Корал был переведен на эту должность из Измира, сменив Э. Акынджи, который, как следует из оперативных данных, лично курировал вопросы заброски агентуры из эмигрантов в Закавказье. У него на связи находился, в частности, известный эмигрант Векилов. При Джеляль Корале этой областью разведывательной деятельности очень интересовалась германская разведка, с представителями которой он поддерживал связь во время войны.
Вообще-то основы сотрудничества турецкой и германской разведок были заложены задолго до этого. Еще в тридцатых годах группа советников во главе с бывшим начальником германской разведки полковником Николаи помогала Турции в организации ее разведывательной службы.


Сам Джеляль Корал получил образование в Германии, владел немецким языком, затем окончил академию Генштаба. В оперативных документах есть указание на то, что в качестве начальника Стамбульского центра МАХ он имел отношение к операциям по заброске немецкой агентуры из числа эмигрантов в Кавказский регион СССР, лично встречался с германскими разведчиками Видманом и Леверкуэном.
После перехода к англичанам в феврале 1944 года германского разведчика Фермерена, работавшего в Турции, Джеляль Корал имел встречу с Леверкуэном, пообещав последнему поддержку в отправке из страны немцев, подозреваемых в связях с союзниками. Сам Фермерен сообщил представителю английской разведки полковнику Гибсону, что немецкая разведка поддерживала связь с начальником Стамбульского центра МАХ, который оказывал содействие в проведении некоторых оперативных мероприятий на Кавказе .
Нашей внешней разведке удалось зафиксировать причастность Корала к прогерманской работе известного грузинского эмигранта Кедии, сотрудничавшего с разведорганами третьего рейха.
Активность Кедии в нейтральной Турции с подачи немцев стала настолько очевидной, что НКГБ за подписью руководителя наркомата госбезопасности Меркулова была подготовлена записка на имя наркома по иностранным делам СССР Молотова, в которой указывалось:


“Начиная с 1942 года из Берлина в Стамбул периодически приезжает агент германской разведки грузинский эмигрант Кедия, пользующийся для этих целей немецким паспортом на имя Коглера. В Германии он занимается подготовкой агентуры для заброски на нашу территорию, а в Турцию выезжает договариваться о каналах ее переправки через границу.
Зафиксировано несколько встреч Коглера-Кедии с начальником Стамбульского центра МАХ полковником Корал Джеляль-беем, проходивших на квартире германского разведчика Видмана. Последний раз грузинский эмиссар посетил Турцию в июне 1944 года, причем был предупрежден турецкой стороной о соблюдении максимальной конспирации”.


Однако, когда начальник внешней разведки Фитин доложил проект этого документа Меркулову, тот сказал, что направлять эту информацию в НКИД сейчас не имеет смысла.
Подумаем, не довести ли ее содержание до турецкой стороны по неофициальным каналам с использованием имеющихся возможностей. Сама наша осведомленность в этих делах будет побуждать турецкие власти к ограничению деятельности эмигрантских вожаков, сотрудничающих с немецкими службами, на территории их страны. Сам же проект записки был по указанию Фитина приобщен к одному из оперативных дел I Управления.