[опубликовано 24 Июля 2010]

Кантемир Алихан

Вниманию читателей предлагается статья видного политического деятеля Алихана Кантемира, напечатанная в журнале кавказских эмигрантов «Кавказ», издаваемом в Париже в далеком 1936 году. Тема настоящей статьи крайне актуальна сегодня в XXI веке и не случайно читателю предлагается видение этой проблемы человеку живо и активно участвовавшему в решении многих ее важных вопросов.



Справка об авторе.

Алихан Кантемир (1886-1963)
Один из руководителей национально-освободительного движения горцев Северного Кавказа. Уроженец Дигорского района Северной Осетии. Осетин мусульманского вероисповедания. Окончил юридический факультет петербургского университета. В 1917 - комиссар Карской области при правительстве Закавказского комиссариата. В 1918-1920 - дипломатический представитель Союза горцев Северного Кавказа и Дагестана, а позднее, - республики Северного Кавказа, при правительстве независимого Азербайджана.

В мае-июне 1919 принимал участие в «Кавказской конференции» в Тифлисе, на котором обсуждались формы дипломатической и военной помощи Грузии и Азербайджана горцам Северного Кавказа, в их борьбе с белой армией генерала Деникина. В 1920 г., после захвата Красной армией Азербайджана, был арестован. Бежал во время конвоирования в Грузию, а оттуда, - в 1921 - в Турцию. В эмиграции жил в Турции (1921-1938) и Германии (1938-1963). В 1924-1927 - один из лидеров Комитета Кавказских Конфедералистов в Стамбуле.

В 1926 принимал участие в создании движения «Прометей». Член Комитета Независимости Кавказа, - центрального органа кавказцев движения «Прометей». В 1934-1939 - один из руководителей организации «Кавказ». В 1938 г. по требованию советского посольства был лишен турецкого гражданства и выдворен из страны. С 1938 г., проживал в Германии. С осени 1941 - член комиссии по делам северокавказских военнопленных Восточного Министерства Германии. В 1942-1943 - член Северокавказского национального комитета в Берлине. В 1943-1945 член Северокавказского штаба связи. В 1943-1945 - редактор журнала «Северный Кавказ», - центрального органа Северокавказского комитета в Берлине.

После Второй мировой войны жил в Мюнхене. В 1951-1954 - редактор журнала «Кавказ» (с 1952 «Объединенный Кавказ»), выходящего на немецком, английском, турецком и русском языках. Работал в институте по изучению СССР, в Мюнхене. Скончался и похоронен в Мюнхене в 1963.

*** 

Народы Дагестана и Черкессии со времен седой древности живут на Северном Кавказе.
Общие исторические традиции, религия, территория, нравы и социально-психическая основа их солидарности и единства были результатом длительной эволюции, как это было и в Швейцарии.
Правда, исторически они ни в средние века, ни в новое время, как и Италия и Германия, не представляли единого государства в полном смысле этого слова.

Народы Северного Кавказа, часто называемые общим именем Горцев Кавказа, будучи однородными во многих отношениях, тем не менее до XVIII в. еще политически разветвлялись на отдельные царства или княжества, и их формирование в федеративное государство началось лишь после этой эпохи. Однако их политическая децентрализованность не мешала им еще в давние времена, объединяться в военные союзы, когда их стране угрожала общая опасность извне.

Так, под знаком единства прошла их длительная борьба с монгольскими племенами, шедшими с Востока воинственным маршем через Урал и Кавказ на равнины Восточной Европы в течении XII- XIII вв. Точно также северокавказцы отражают общими усилиями наступления старой, до-Петровской Руси, начало которых восходит к эпохе царей Федора Иоановича и Бориса Годунова (неудачные походы воевод Хворостина – 1604 г. на Дагестан), если не говорить о легендарном единоборстве черкесского князя Редедея с русским князем Мстиславом, сыном Владимира Мономаха, из-за обладания городом Таматарху-Тму-Таракань, на восточном берегу Азовского моря (X в.).

Необходимо отметить, что взаимоотношения между старой Московской Русью и Северным Кавказом не всегда носили характер постоянной войны и жестокой вражды, которые, к сожалению, сделались обычными между ними лишь в новейшее время. Старая Русь и Северный Кавказ знали отношения мирного добрососедства.
Таковы были взаимоотношения этих двух стран до появления на арене истории Петра Великого, который положил основание мировому владычеству России и первый из русских царей поставил Россию лицом к лицу с Северным Кавказом, сделав его мишенью для русских штыков.

Программа империалистического расширения границ России, которая до сего времени является характерной чертой политики всех правительств России, по заветам Петра Первого, определялась следующим образом: «нужно приблизиться, как можно больше к Константинополю и Индии; тот, кто там воцарится, будет действительным властелином мира. Следовательно, надо вовлекать в войну, то турок, то персов; построить верфи на Черном море, мало-помалу овладеть им, так же, как и Балтийским, что является двойной целью, необходимой для успеха проекта; ускорить распадение Персии; проникнуть до Персидского залива; возобновить, если возможно, через Сирию прежнюю восточную торговлю и продвинуться до Индии –мирового склада товаров».

Однако оперировать с такой «голой» формулой агрессивной политики было не совсем удобно и вот, чтобы прикрыть наготу своих намерений, Петр I решил утилизировать религию и церковь. Для этого он одевает ризы «благочестивого христианского монарха» и объявляет мусульманский восток «вечным врагом христианства». Согласно задачам государственной политики, он упраздняет независимость русской церкви, заменив власть Патриарха Святейшим Синодом –бюрократическим учреждением, ставшим послушным орудием в царских руках (нечто вроде живой церкви современного большевизма).

В Святейший Синод введены духовные лица, по существу приравненные к чинам светской власти: митрополиты соответствовали чину полного генерала, архиепископы – генерал-лейтенанта, епископы – генерал-майорам, священники – командирам полков, и т.д. К Синоду приставлен орган государственного надзора – Обер-Прокурор, следящий в качестве «государева ока» за поведением Синода, чтобы ничто без «одобрения» и «утверждения» Царя не делалось. Любопытно отметить, что на должность Обер-Прокурора назначались большею частью гвардейские офицеры, а роль, выполнявшаяся ими, соответствует функциям «политкома» или политического комиссара современного советского правительства. И так, Петр Великий сделал то, что не удавалось ни одному светскому Монарху: он создал государственно-политическую религию и стал в качестве Помазанника Божьего одновременной главой церкви и государства, а преобразованная им Империя сохранила характер замаскированной теократии включительно до царствования последнего Императора Николая II.

Когда Петр I выровнял внутреннюю структуру своего государства так, что по царскому указу стали маршировать дружными и стройными рядами духовные и светские полки, он повел наступление на Восток против Полумесяца. Он стал искусственно «вовлекать в войну то турок, то персов» и, таким образом, Кавказ, лежащий на стыке этих международных сил, будучи по существу совершенно независимой и нейтральной страной, сделался ареной кровавой борьбы между тремя державами-соперницами: Россией, Турцией и Персией, среди которых самой роковой для судеб Кавказа оказалась Россия.

Впервые армия Петра I вступила в войну с черкесами на Кубани в 1771 году, чтобы отвлечь европейские армии Турции во время Прутского похода. А в 1722 году царь лично руководит походом против Дагестана и после горячих боев с Союзом Дагестанских Владетелей овладевает Дербентом – «железными воротами», открывающими путь в далекую Индию. Смерть остановила завоевательную энергию Петра, но заветы его, или принципы его стремления к мировому владычеству, живы до его времени и вдохновляют душу русского империализма. Почему мы и имеем основания называть Петра I первым интеллектуальным виновником той бесконечной драмы, которая продолжается на Кавказе и по сейчас, согласно его роковому плану, инициативе и воле.

При преемниках Петра I Черкессия, с одной стороны, и Дагестанские владетели: Шамхал-Тарковский, Уцмий, Кара-Кайтакский, Хан-Казикумукский и Чечня, с другой – объединились и новели контрнаступление против России, и после ряда боев восстановили территориальную цельность Северного Кавказа, иначе говоря, Дагестана и Черкессии. При чем, во внешней политике судьба Дагестана, как бы решалась договорами России с Персией, а судьба Западного Кавказа – Черкессии, договорами с Турцией. Проследим с начала за договорами, касающимися Дагестана. Во внешней политике освобождение Дагестана (собственно Приморской провинции его) сопровождалось двумя договорами Анны Иоанновны с Персией: Гюлистанским (1732 г.) и Ганджинским (1735 г.), по которым от России избавлялась также и Персия. Замечательно, что ни Дагестан, ни Грузия не приняли непосредственного участия в этих актах мира, касавшихся не только Персии, но, главным образом, интересов этих двух кавказских государств.

Чем же объяснить причину отсутствия в этих договорах Дагестана и Грузии? Создает ли оно основание трактовать эти кавказские государства, как не существовавшие, или лишенные права международного общения. Вовсе нет! Дагестанские князья и грузинские цари олицетворяли полноту суверенных прав каждый в своей стране, Следовательно, их неучастие в актах, затрагивавших интересы Кавказа, можно скорее объяснить несовершенством международных отношений эпохи и извращенными мотивами политической борьбы, которая царская дипломатия искусственно маскировала в формах религиозной войны. Очевидно, при такой постановке вопроса, интересы христианской Грузии и мусульманского Дагестана, считались поглощенными соглашениями между двумя китами, лицемерно возглавлявшими, с одной стороны, интересы Креста, с другой – ислама. Это были договоры, содержание которых не соответствовало реальности, но зато хорошо устраивало дипломатию обоих держав – России и Персии.

Я позволяю себе остановиться на религиозном моменте, которым царская дипломатия пользовалась в течение столетий на Востоке. Вокруг Кавказа образовался дипломатический треугольник религиозной провокации, в основании которого стояла агрессивная Россия, а по сторонам Персия и Турция, пытавшиеся, каждая по своему, препятствовать движению Северного колосса на Восток. Отравленная атмосфера религиозной провокации, шедшей вокруг Кавказа в трех направлениях дурманила народное сознание как наркоз, облегчала всякие акты и операции над Кавказом. В своем стремлении на Восток, Россия, стимулируя «христианскую дружбу» в отношении Грузии, давила на Северный Кавказ, который, спасаясь от смертельной опасности, естественно старался опереться, с одной стороны, на Турцию (Черкессия), и с другой на Персию (Дагестан).

Таким образом, создались отношения, которые можно характеризовать как естественный оборонительный союз против русской агрессии. Основанием этого союза по существу, была необходимость обороны, а формально – ислам – привязанность мусульман к халифу, как духовному главе правоверных. Однако история доказывает, что религиозное ослепление кавказцев никогда не было столь велико, чтобы принести ему в жертву свою свободу и государственную независимость. Грузия, провоцируемая «христолюбивыми чувствами» России все же не уступала никогда своего суверенитета последней, а чувства кавказских мусульман к халифу были аналогичны тем, которые католики всех стран питают к особе Папы, и следовательно, не создавали для Оттоманской короны суверенных прав на кавказской территории.

Ни Дагестан, ни Черкессия, никогда не мирились с посягательством на их независимость со стороны единоверной Турции или Персии; такое нарушение прав приводило всегда к войне. Так: в 1742-1945 г.г. Надир-Шах Персидский – завоеватель Великого Могола Индии – предпринял поход на Дагестан, который кончился так неудачно для «грозы Вселенной». Шах не одержал ни одной победы над дагестанцами, а в кровопролитной битве с ними под аулом Чох (1745) потерпел полное поражение и поспешил ретироваться обратно в Персию. Мы должны констатировать, что кризис, который переживала Грузия тогда и в последующее время, был кризисом обще-кавказским.

Он развивался на фоне религии, а причинами его были, с одной стороны, агрессивная политика России, с другой – оборонительная позиция Персии и Турции, стремившихся в целях обороны завладеть более отдаленными стратегическими пунктами за пределами своих владений. Шах Персии не поцеремонился превратить в своих вассалов единоверных азербайджанских ханов и то же хотел сделать с единоверным Дагестаном. Трудно было бы при этом требовать от него уважения к христианской Грузии, тем более, что на нее и, вообще на Кавказ, посягала Россия (Историческая роль Грузии в этой сложной игре с 16-го столетия по сие время, поскольку она становилась на сторону русского империализма составляет особый предмет суждения, к которому вернемся как нибудь в другой раз – А.К.).

Так при первом московском царе Иоанне III Северный Кавказ имеет свое посольство в Москве в лице Кабардинского дворянина (укорка) Анфоко Адашей (Не безынтересно отметить, что известный государственный деятель и дипломат Ал. Адашев, украшавший вместе с Сильвестром лучший период царствования Иоанна Грозного, был сыном этого кавказского посланника Адашей от брака с москвичкой «белой как снег, с глазами как небо. Никифоров. «Крым и Кавказ» – А.К.). Эти отношения немного позднее принимают даже союзнический характер, чему отчасти способствовал и брак Иоанна Грозного с черкесской принцессой Марией Темрюковной.
Итак, Гюлистанский и Гянджинский договоры вернули Россию к ее исходным границам и принесли временное спокойствие Дагестану и Персии.

Несколько иначе складывалось международное положение Черкессии, омываемой с Запада Черным морем. По Царьградскому трактату (1700), заключенному между Блистательной Портой и Россией, г.Азов отходил к России, а граница между последней и Черкессией обозначилась по линии, немного южнее «от Азова (10 часов конской езды в сторону Кубани»). Однако, спустя 11 лет после этого, как связано выше, петровский воевода Апраксин нарушил эту границу и имел сражение с черкесами на Кубани. Заключением Гюлистанского и Гянджинского трактатов Россия имела в виду обезопасить себя со стороны Персии на случай назевавшегося с Турцией конфликта, которого недолго пришлось ждать.

В 1736 году вспыхнула новая война с Турцией, во время которой часть Руссой армии, соединившись с калмыцким ханом Тундут-Омбо повела наступление на Черкессию в Предкубаньи. Само собой понятно, что при таком положении вещей горцы сочли за свою естественную союзницу Турцию и стали с ней действовать заодно против России. Война эта кончилась неудачно для последней и была завершена Белградским трактатом (1739), по которому Россия теряла всякие права на Черном и Азовском морях в пользу Турции – «никакой корабельный флот, ниже иных кораблей иметь и строить не могла».

Кроме того, в силу того же трактата, впервые Россия и Блистательная Порта согласились признать независимость Северо-Кавказского государства, названного Большой и Малой Кабардой: «и быть тем Кабардам вольным и не быть под владением ни одного ни другого Империя, но токмо за барьеру между обоими империями служить имеют». Приблизительно в то же самое время, северокавказцы по особому соглашению предоставили своей союзнице Турции право пользования морскими базами Анапы и Новороссийска (Сунджук-Кале).Таким образом, резюмируя связанное до сих пор, мы видим счастливый момент, когда в обоих частях Северного Кавказа, т.е. в Черкессии и Дагестане последствия завоевательной политики России, так энергично начатой Петром I, были ликвидированы.

Северный Кавказ, а, следовательно, и весь Кавказ, стал «барьерой», или государством-буфер, в качестве какового получил свое признание двумя державами – Турцией и Россией. Установилось положение, которое является и до сих пор единственным естественным состоянием для народа Кавказа, государств передней Азии и мирового равновесия. К сожалению, мир и спокойствие на Кавказе и на Востоке продолжались не долго. Со вступлением на русский Престол Екатерины II, вновь воскресла завоевательная традиция России, и вновь запылал пламень войны на Кавказе и в Азии – началась мрачная эпоха, к которой мы вернемся в другой раз. 


«Кавказ». - Париж, 1936. № 12. Декабрь. - С. 11-15.

«Ахульго». - Махачкала. 2010. № 11. - С. 60-64.