[опубликовано 13 Сентября 2012]

Майрбек Вачагаев

История любых войн — это история трагедий отдельных людей, из которых складывается трагедия целого этноса. Специфическое устройство чеченского общества позволяло, как это ни парадоксально звучит, независимо существовать чеченскому народу на протяжении многих столетий в окружении таких государственных образований, как Грузия, шамхальство Тарковское, Хунзахское ханство, Кабардинские княжества и Российская империя. Однако когда интересы России столкнулись с интересами маленькой Чечни, то здесь уже не было вопроса выбора. Поставленный в условия подчинения чеченский народ выбрал путь защиты своих прав, свободы. Чеченцы, как и многие народы Северного Кавказа, оказали решительное сопротивление позиции самодержавного Санкт-Петербурга присоединить к империи все территории, стоящие на пути ее продвижения на юг. Однако против сильного общего врага горцы заключили кратковременные союзы, так и не сумев организовать единое государственное пространство, способное оказать реальное сопротивление. Стоит отметить, что в рассматриваемый период проблема была не только в разных этносах, но и в разном уровне исламизации того или иного этноса, что также не способствовало объединению. Каждый этнос, вернее их правители и лидеры, пытался в одиночку договориться с врагом, который не видел в них надежных союзников и лишь тянул время, чтобы раз и навсегда покончить с независимостью раздробленных народов Северного Кавказа.

Идея государственности витала в горах давным-давно, но воплотить ее в жизнь удалось только имаму Шамилю в 1840 году. Начало процесса создания государственности у чеченцев относится к периоду деятельности шейха Мансура (Ушурмы) (1785—1791), который пытался объединить под своим началом не только разобщенные чеченские общества, но и все горские народы Северного Кавказа. Его главные усилия были направлены на противостояние российскому вторжению на земли горцев. Ширванский ученый-богослов Мехмед-Реза и турецкий богослов Сеид-Халил Эфенди, посетившие со своими учениками шейха Мансура, признали в нем руководителя народных масс .

Исследователь К. Кафлы считает, что шейх Мансур был уверен, что для достижения независимости возможен лишь один путь — объединение горских народов, и посвятил этому свою жизнь . Совместная борьба горцев могла бы способствовать их сближению и сплочению, росту самосознания. Движение шейха Мансура явилось, по сути, толчком к ускорению процесса объединения горцев.

Первая треть XIX века стала для чеченцев одним из самых кровавых периодов истории. Чеченцы потеряли треть всей своей территории, а численность населения резко сократилась в ходе политики генерала А.П. Ермолова, который первым из числа русских генералов предпринял политику тотального уничтожения чеченцев как этноса. На плодородных территориях Чечни появились многочисленные казачьи поселения и военные крепости, которые и сыграли определяющую роль в процессе покорения Чечни.

Однако попытки чеченцев объединиться для организованного противостояния российским завоевательным походам на юг не прекращались ни на минуту. Чаще всего чеченцы выступали в союзе с дагестанскими обществами, на равнинных территориях которых в этот период возводились военные крепости, укрепления и гарнизоны царской армии. В Дагестане чеченцам приходилось иметь дело с владетелями обществ или с религиозными деятелями, которые понимали невозможность отдельного сопротивления столь могучему врагу как Российская империя. События начала XIX века стали своего рода подготовительной базой для появления на политической арене в конце 20-х годов XIX века исторических фигур из числа горцев, способных объединить разрозненные народы Дагестана и Чечни на основе единой мусульманской идеологии (мюридизма).

После управления А.П. Ермолова русские командующие Отдельным Кавказским корпусом осознали, что путь к завоеванию Северного Кавказа лежит через покорение Чечни и Дагестана. Поэтому неудивительно, что все значимые громкие экспедиции вплоть до 1860 года проходили именно на этих территориях . И то, что на завоевание территории Центрального и Северо-Западного Кавказа, население которого больше, чем в Чечне и Дагестане вместе взятых, русской армии понадобилось три с половиной года, наглядно демонстрирует, где и с кем решался вопрос о победе в этой войне. И это притом, что Кавказской армии практически не пришлось перебрасывать дополнительные войска в западные районы Северного Кавказа. Это говорит о том, что царская армия была уверена в своей победе в этом регионе в минимальные сроки и без необходимости привлечения дополнительных сил. Тем не менее по окончании Крымской войны (1853—1856) на Северо-Восточный Кавказ были переброшены дополнительные войска с Крымского фронта .

После шейха Мансура наиболее значимой фигурой на Северо-Восточном Кавказе был первый имам Дагестана Гази-Мухаммад (1828—1834), сделавший первые шаги к объединению горцев и положивший начало формированию будущего исламского государства на основе общей идеологии. Становление его как правителя и создание государства и аппарата управления в лице временных заместителей были, несомненно, процессом эволюционным, началом которого стала борьба с местными феодалами, видевшими в Гази-Мухаммаде силу, способную лишить их власти. Эту борьбу, как с внешним врагом, так и с внутренним, прервала преждевременная смерть имама.

Гамзат-бек — второй имам Дагестана (1832—1834) — пошел еще дальше. Уничтожив практически всю семью правящего аварского хана, он открыто провозгласил себя правителем Хунзаха. Разумеется, борьба Гамзат-бека проходила в период активного вмешательства Российской империи в устои горцев Северо-Восточного Кавказа. Если аварский хан номинально признавал себя вассалом российского императора, то помощь ему со стороны России была обеспечена и действия России в Чечне и ряде горных обществ Дагестана приобретали характер силового давления с целью подчинить новые территории и народы их населяющие. В отличие от своего предшественника имама Гази-Мухаммада, Гамзат-бек не церемонился со своими противниками. Убийство последних членов семьи аварского хана стало причиной и его собственной гибели (в 1834 году он стал жертвой кровной мести). По мнению кавказоведа М. Гамера, именно при Гамзат-беке, а не при Гази-Мухаммаде четко обозначились первые зачатки исламского государства. Хотя трудно представить период правления Гамзат-бека в роли имама Дагестана без той базы, которую заложил имам Гази-Мухаммад.

В 30-х годах XIX века лидеры сопротивления горцев уже опирались на опыт предшественников. Гази-Мухаммад первым понял, что для столь пестрой по этническому признаку карты региона нужна единая идеология. На тот момент это был так называемый мюридизм. Но во времена Гамзат-бека этого оказалось мало — необходимо было создать единую власть в противовес местным ханам, бекам и князьям. И уже на этой основе возник проект будущего государства имама Шамиля — имамат.

Как правление имама Гази-Мухаммада, так и имамство Гамзат-бека было недолгим, им на смену пришел новый имам Дагестана Шамиль, чтобы продолжить дело своих предшественников в борьбе за независимость от претензий Российской империи на земли горцев Северо-Восточного Кавказа. На его пути было много испытаний, но каждый раз ему удавалось убедить своих соратников по оружию, что главная битва еще впереди.

В тот период, когда Шамиль утверждался в Дагестане в качестве имама, Чечня на протяжении нескольких десятилетий (со времен шейха Мансура, конец XVIII века) находилась в состоянии войны с Российской империей. История того ожесточенного сопротивления сохранила немало славных имен общественных, религиозных и военных деятелей Чечни, сыгравших решающую роль в истории народа. Имам Чечни Авко — один из предводителей всеобщего восстания 1824—1825 гг., по некоторым источникам, обладал даром предвидения и был одним из первых шейхов накшбандийского тариката по линии Мухаммада Ярагского. Шейх Абдул-Кадыр Герменчукский — видный общественный деятель Чечни первой половины 20-х годов XIX века, богослов, был убит при защите села Герменчук в 1825 году. Имам Магома — уроженец Дагестана, религиозный деятель Чечни и Дагестана 20-х годов XIX века. Шейх Абдурахман Герменчукский — активный деятель конца 20-х — начала 30-х годов XIX века, погиб при взятии села Герменчук 23 июня 1832 года (вместе со своими 60 мюридами был заживо сожжен в мечети села. Этот случай описан русским поэтом А.И. Полежаевым. ). Бейбулат Таймиев — активный политический деятель Чечни первой трети XIX века. И, конечно же, шейх Ташу-хаджи — имам Чечни (1834—1840) , соратник Гази-Мухаммада, Гамзат-бека и Шамиля, выдающаяся личность в истории Чечни, основатель суфийского братства, богослов, полководец и политический деятель. Его личность по сей день малоизучена. Стоит также отметить и шейха Уди-Муллу Шуанинского — активного политического деятеля 30-х годов XIX века, представителя либерального крыла национально-освободительного движения Чечни. В отличие от шейха Ташу-хаджи он считал возможным заключение договора с Россией. По всей вероятности, именно это послужило причиной его странной гибели в 1839 году .

Битва при Ахульго в 1839 году стала для Шамиля очередным испытанием. Несмотря на то, что об этой битве написано много, как и самими участниками битвы, так и историками дореволюционного и послереволюционного периодов, в том числе и современными исследователями, остается все же ощущение некой недосказанности. Сама битва на Ахульго и последующая победа русских поколебали веру многих дагестанцев. После поражения имам Шамиль был вынужден покинуть Дагестан. Он обращает свой взор в сторону Чечни. Российское командование было уверено, что Шамиль после столь сокрушительного поражения в Ахульго не восстанет вновь. Осенью 1839 года вместе с самыми верными ему людьми — Юнусом, Салихом, Мохмадом, Химатилом, Нур-Али, Мусой и Муртади, пожелавшими разделить с ним его судьбу, готовыми умереть за него, — имам прибыл в Чечню. Позднее, уже в Чечне, к имаму Шамилю присоединится и верный ему наиб Ахверды-Магома.

Уход имама Шамиля в Чечню дал ложную надежду царским генералам, что с ним покончено раз и навсегда, к тому же в Ахульго в качестве заложника (аманат) оказался старший сын имама Джамал ад-дин, срочно отправленный в Петербург. Этот факт мог рассматриваться как дополнительный инструмент давления на сдачу имама в плен. В донесении генерала П.Х. Граббе генералу Е.А. Головину от 2 декабря 1839 года говорится, что «политическое и религиозное влияние в крае совершенно уничтожено, и, кажется, он безвозвратно лишился доверенности горцев…» . Поддержка Чечни, мужское население которой, по данным Д.А. Милютина, составляло от 100 до 150 тысяч человек , могла рассматриваться Шамилем как новый шанс восстать против российской колонизации, объединив силы Чечни и Дагестана.

Говоря о периоде 30-х годов XIX века, стоит уточнить, насколько уместно в этот период считать имама Дагестана Шамиля имамом Чечни. Дело в том, что с 1834 года, когда имамом Дагестана был избран Шамиль, в Чечне руководителем и духовным лидером был не кто иной, как шейх Ташу-хаджи, которого и называли имамом Чечни. Кстати, последователи суфийского братства Ташу-хаджи и по сей день называют своего устаза не иначе, как имам Ташу-хаджи. По другой версии, в Чечне главным соперником имама Шамиля был сын Хаджи-Очара Якуб, который, несмотря на свои молодые годы, совершил хадж, и на обратном пути в Стамбуле попытался заручиться поддержкой султана Османской империи, чтобы от его имени говорить на Северном Кавказе. Тем не менее Шамиль смог убедить Якуба быть ему помощником. Видимо, позже именно он был отправлен в Стамбул, чтобы вести диалог между султаном и Шамилем. Во всяком случае, с 1841 года уже нет упоминаний о нем как об активном участнике борьбы, возглавляемой Шамилем . Не меньше претензий к Шамилю было и у Исы Гендергеноевского, который, будучи выходцем из Большой Чечни и живя в Малой Чечне , мог рассчитывать на поддержку определенной части чеченцев по обе стороны реки Аргун. Таким образом, в Чечне можно было говорить о ком угодно как лидере всех чеченцев, но меньше всего это касалось имама Шамиля (1834—1840).

Тем временем (в конце сентября — начале октября 1839 года) имам Дагестана Шамиль прибыл в горное село Беной Ичкерии к своему бывшему соратнику шейху Ташу-хаджи Саясанскому (по названию чеченского села Саясан, месту постоянного проживания шейха), с которым, однако, не всегда находил общий язык. Из Беноя имам Шамиль переезжает в соседнее село Центорой, где жители гарантируют ему свою верность. Именно здесь имам Шамиль ведет активные переговоры с Шуаиб-муллой, с одной из самых весомых фигур в окружении шейха Ташу-хаджи. Уже через несколько месяцев Шуаиб-мулла Центороевский станет для имама одним из самых верных наибов в Чечне.

Следует отметить, что остановки Шамиля в селах Беной, Центорой и др. ставили его в ранг почетного гостя, гарантируя безопасность в пределах всей Чечни. Так как чеченские тейпы одного из самых многочисленных по численности чеченских обществ (тухумов) Нохчмохкхой, имеющего одноименные населенные пункты по всей территории Чечни вплоть до Терека, становились гарантом и обязывали своих молодых людей поддерживать имама Шамиля. И, что немаловажно, все эти территории были свободны от влияния царской администрации, что также давало возможность не бояться влияния русских или прорусских элементов в этом регионе.

Исключением из правил стало укрепление Ахмат-кала, которое было создано по требованию шейха Ташу-хаджи как единственная возможность отвлечь внимание русских, чтобы успеть реорганизовать свои силы в горной части Чечни. Каждая русская экспедиция в горы Чечни заканчивалась бегством, так как чеченцы начинали действовать только во время отступления русских войск, когда отряд, двигаясь по узкой тропинке, растягивался на километры. Это давало возможность небольшим группам чеченцев беспрепятственно наносить удары по военным обозам русских. Как мы уже говорили, чеченцы не чинили препятствия в начале экспедиции, что позволяло русским командирам рапортовать вышестоящему начальству, что поход имел небывалый успех. При этом в донесениях всегда говорилось об уничтожении одних и тех же сел в течение года по нескольку раз. То есть чеченцы отстраивали свои села быстро, как только русские уходили обратно на свои базы. По мнению Д.А. Милютина, все эти экспедиции в горы Чечни под конец напоминали картину изгнания чеченцами русских со своей территории .

Но в горной части района Нохчмохкхой имам Дагестана Шамиль долго не задержался и по инициативе шейха Ташу-хаджи переехал вглубь чеченской территории, в Шатойскую землю. Скорее всего, это решение было вызвано стремлением оградить Ичкерию от вторжения русских войск, преследующих имама. Необходимо учесть, что к этому времени земли шатойцев еще ни разу не подвергались нападению царских солдат из-за труднодоступности со стороны равнинной части Чечни. Первые русские отряды появятся в этом районе спустя 20 лет.

Отправляя Шамиля в далекое горное Шатойское общество , где люди отдавали преимущество адатам, а не нормам шариата, шейх Ташу-хаджи решил дать ему не только временную передышку, но и как-то изолировать его от интереса к тем районам, где ислам уже утвердился. По мнению шейха Ташу-хаджи, в таком районе Чечни Шамиль смог бы спокойно заняться восстановлением своего здоровья. Однако он явно недооценил дагестанского имама. Прибыв на место, имам Шамиль начал вести активную агитацию, делая упор на проповедях в мечети. Слухи о скромном образе жизни имама (он поселился в землянке близ селения Гараискиты ) и справедливости в рассмотрении судебных тяжб (шариатский суд) быстро разлетелись по всей Чечне, благодаря которым Шамиль прославился как умный и справедливый имам. Более того, говорили и о его чудесном спасении в Гимры (1832 год) и на Ахульго (1839 год). Это придавало его личности ореол святости и вселяло надежду на положительный исход в борьбе с завоевателями. К нему за советом, за помощью потянулись тысячи людей. Впоследствии Шамилю удалось-таки переломить ситуацию в пользу признания ислама и отказа от адатов в чеченских судах. Ему удалось расширить ислам в границах всех чеченских горных обществ, завершив таким образом исламизацию высокогорной Чечни (чечено-грузинской границы), затянувшуюся на несколько столетий.

Слава о Шамиле как о справедливом судье облетела всю Чечню: от гор, граничащих с Грузией на юге, до Терека на севере, от границы с ингушскими обществами на западе до реки Аксай на востоке. Все чаще чеченские старшины обращаются к нему с просьбой возглавить борьбу в Чечне против царской военно-колониальной администрации. Имам Шамиль понимал, что чеченцы могут в любое время отказаться от него, что уже не раз случалось в отношении приглашенных князей (кабардинских или кумыкских), когда они пытались утвердить свою власть над чеченцами.

Институт приглашения со стороны князей или влиятельных лиц у чеченцев существовал испокон веков, согласно которому приглашенное лицо довольствуется номинальным княжением в селе или в обществе до тех пор, пока какой-нибудь житель не заявит о желании приглашенного стать настоящим князем. В итоге его выгоняли ни с чем, так как условие, что он приезжает и уезжает из села на своем коне, то есть без имущества, оговаривалось сторонами заранее. Несмотря ни на что сам факт княжения в чеченском селе считался престижным, поэтому проблем с кандидатами не было. Зная это, Шамиль не мог взять на себя односторонние обязательства и поэтому предпринял дипломатический ход, пытаясь поначалу заручиться клятвой старшин всех чеченских обществ в преданности ему. Для этого наиб Ахверды Магома вел усиленную агитацию в Малой Чечне через старшину села Хьалхар-Мартан (современный Урус-Мартан) Ису Гендергеноевского, заслужившего авторитет среди чеченцев благодаря своей храбрости и позиции, занимаемой им в борьбе с русскими. К тому же будучи жителем Малой Чечни он являлся выходцем из тейпа (рода) Гендергеной — крупнейшего в Большой Чечне. Таким образом, ставка была сделана на человека, который при определенных обстоятельствах мог претендовать на роль лидера большей части Чечни.

В Большой Чечне эта работа была возложена на шейха Ташу-хаджи и его ближайших соратников — наибов Джават-хана и Шуаиб-муллу , которым удалось убедить общества в необходимости координации действий с Дагестаном. Много уговаривать не пришлось, так как само имя Шамиля было овеяно мифами о его чудесных подвигах и возможностях, свойственных святым людям. Здесь подразумевались суфийские чудеса, но Шамиль, будучи шейхом, не был шейхом из числа силсилы. То есть его мюриды — это мюриды не шейха, а воины.

7 марта 1840 года по приглашению чеченских старшин имам Дагестана Шамиль приезжает в село Хьалхар-Мартан на съезд чеченского народа. Старшина села Иса от имени чеченцев обращается к нему с просьбой возглавить борьбу чеченского народа, обещая повиноваться в совместной борьбе как единственному военному и духовному лидеру. Однако отказ Шамиля был воспринят как скромность, что заставило чеченцев просить имама Дагестана стать и имамом Чечни. Каждая из сторон осознанно шла на этот шаг. Шамиль получал новую область и армию чеченцев, чеченцы — единого лидера, которого так трудно было им определить среди своих соплеменников. Идеальной фигурой для чеченцев была и фигура шейха Ташу-хаджи, но сам Ташу-хаджи не хотел вступать в противоречие с Шамилем. Он прекрасно понимал, что Дагестан не пойдет за ним, а воевать без Дагестана — значит, обречь себя на поражение. Поэтому он сделал свой выбор в пользу имама.

Шамиль был нужен Чечне, как и Чечня была нужна Шамилю, чтобы вновь вернуться в Дагестан с армией чеченцев. Однако в долгосрочных планах Ташу-хаджи для Шамиля оставался вечным соперником в Чечне, которого жители уважали и принимали как святого. Шамилю нужны были верные люди, а не возможные кандидаты, способные затмить его авторитет. Таким образом, выбор Шамиля чеченцами не был случайным. Учитывались все его качества: смелость, ум, преданность делу. Однако для чеченцев не менее важным было и то, что он не был чеченцем.

На следующий день, 8 марта 1840 года, после недолгого колебания имам Шамиль дал свое согласие стать имамом Чечни. Торжественно в присутствии многих чеченских авторитетных лиц он был провозглашен имамом Чечни. Об этом тут же узнал народ, собравшийся по такому случаю со всей Чечни. В чеченских преданиях говорится, что имам Шамиль поклялся на Коране, что будет до конца биться за освобождение Чечни и Дагестана от российского присутствия. Именно с этого момента правомочно считать его имамом Чечни и Дагестана.

Отныне разрозненные действия повстанцев Чечни и Дагестана становятся более организованными. В лице Чечни имам приобрел не только житницу Северо-Восточного Кавказа, но и оплот для борьбы против царского самодержавия. Именно здесь начинается новая страница биографии имама Шамиля, именно здесь, в Чечне, он стал тем, кого знал весь мир.

По мнению русского генерала Клюки-фон-Клугенау, «виновницей возвышения имама Шамиля являлась Чечня» . Здесь закладываются основы исламского теократического государства — имамата, именно здесь, в Чечне, он основывает будущую столицу. И даже после ее разгрома в 1845 году кавказским наместником М.С. Воронцовым во время Даргинского сражения он переносит столицу не в Дагестан, а опять строит ее в Чечне, в Ведено.

Всеобщее восстание 1840 года в Чечне

Избрание Шамиля имамом и принятие чеченскими старшинами решения о всеобщем восстании были ускорены событиями, связанными с экспедицией полковника А.П. Пулло зимой 1839—1840 гг., в ходе которой у чеченцев было изъято 455 ружей, 3749 рублей и арестованы 97 абреков. Этому способствовало также выступление Пулло против аулов Казбек-юрт и Баташ-юрт, стертых с лица земли.

13 марта 1840 года для противодействия и по возможности разгрома имама генерал Пулло в срочном порядке прибывает в село Ахшпатой-Гойты, где, по его сведениям, должен был находиться имам Шамиль. Но имам решил не рисковать и не принял открытый бой. Он отправился к крепости Грозной, пытаясь оттуда через село Алды уйти в Большую Чечню.

14 марта Пулло настигает отряд имама Шамиля у села Алхан-юрт. После недолгого, но упорного боя Шамиль отходит от селения. Возмущенный тем, что его не поддержали жители близлежащих сел, он решает вернуться и наказать их за лояльность к царской администрации.

22 марта генерал-лейтенант П.Х. Граббе перебрасывает 2 батальона Апшеронского полка из Дагестана в Чечню.
26 марта имам Шамиль захватывает сунженскую деревню в 6 верстах от села Чуртугой, а прибывший на место генерал Пулло обнаруживает ее сожженной дотла.
30 марта имам Шамиль с шейхом Ташу-хаджи проходят через Большую Чечню и предают огню 11 хуторов, жители которых отказались признать его имамом.

31 марта имам Шамиль совершает нападение на Гудермес и Герзель-аул и уходит в село Майртуп.
Все мартовские события 1840 года были вначале спокойно восприняты командованием Кавказского корпуса. Командующий войсками Кавказской линии и Черномории генерал-лейтенант Граббе, отдыхавший в это время в Минеральных Водах, отправляет в Чечню начальника 20-й Пехотной дивизии генерал-лейтенанта Г.А. Галафеева, чтобы разобраться на месте в происходящих событиях и заняться укреплением Герзель-аула.

Тем временем имам Шамиль разделил свой отряд на две части. Левый фланг под руководством Ахверды Магома и его помощника Гази Андийского занимал земли Малой Чечни, а также земли карабулакцев , галгаевцев , назрановцев вдоль верхнего течения Сунжи до крепости Грозной. Правый фланг включал Большую Чечню и земли кумыков вплоть до окраин Западного Дагестана. Им командовал шейх Ташу-хаджи и наибы Шуаиб-мулла и Джават-хан.

В дальнейшем эти фланги были упразднены, а вместо них введен институт округов, который позднее будет преобразован в наибства. В апреле 1840 года имам Шамиль разделил Чечню на 4 округа: Гехи — под руководством наиба Ахверды Магома, Шали-Гермчик — под началом наиба Джават-хана, Мичик — под руководством наиба Шуаиба, Аух и его окрестности — под началом шейха Ташу-хаджи.
В начале апреля Шамиль отправляется в Дагестан, чтобы заручиться поддержкой нагорной ее части и расширить таким образом сферу своего влияния.

Тем временем Шуаиб-мулла с 3-тысячным отрядом в десяти верстах от Герзель-аула атаковал транспорт со строевым лесом, шедший из села Кошкельды. Транспорт сопровождался двумя батальонами Апшеронского полка с двумя орудиями. Бой длился 4 часа, и полк с большими потерями вынужден был отступить.
14 апреля Шамиль перешел из Аки-юрта в Кишень-Аух, тем самым, включив в сферу своего влияния и этот район. В этот же день наиб Ахверды Магома, командующий левым флангом занял село Хизир-Гойты в 20 верстах от крепости Грозной. Одновременно атаковали шейх Ташу-хаджи, подошедший к крепости Внезапной, и наиб Джават-хан — со стороны военной Сунженской линии.

Масштаб военных действий, охвативших всю Чечню и часть Дагестана, поставили генерал-лейтенанта Галафеева в затруднительное положение. Не дожидаясь указаний от генерала Граббе, генерал Галафеев пытался помешать имаму Шамилю снова утвердиться в Дагестане. В Чечне, он считал, уже невозможно было предпринять каких-либо действий вглубь гор до тех пор, пока лес не оголится и перестанет быть защитой для чеченцев.
Несмотря на широкий размах кампании Шамиля, генерал-майор Т.Е. Коцебу в своем донесении на имя генерал-лейтенанта Граббе утверждал, что это временное явление и не следует воспринимать его как организованное выступление .

7 апреля Галафееву удается отбить село Кишень-Аух, но жители аула, не смирившись с властью генерала, ушли в горы. Мстя за непокорность, Галафеев предает огню сакли и уничтожает сады. Покинув разоренный аул, он направляется в Акташ-Аух. При переходе через реку Ярыксу отряд генерала был атакован мюридами Ташу-хаджи и понес большой урон. Генерал Галафеев был вынужден отказаться от дальнейшего продвижения и вернуться в Герзель-аул.

А Шамиль, вернувшись в Чечню, организовывает военный поход, чтобы заставить население Шубутского и Чеберлоевского обществ принять шариат и включить их в сферу своего влияния. Во время этого похода на имама было совершено покушение. По всей Чечне тут же распространился слух о гибели имама. Чувство горечи и сожаления по поводу не подтвердившихся слухов переполняет рапорт от 4 июля 1840 года генерал-майора Клюки-фон-Клугенау на имя генерала Галафеева .

После покушения Шамиль собирает совещание мюридов, на котором решает вовлечь в борьбу жителей сел по Тереку и Сунже, ведя среди населения активную агитацию. Успеху агитации способствовали карательные операции царских генералов против восставших чеченцев. Репрессии не обошли стороной и мирные селения побережья Терека и Сунжы. Немалую роль в этом сыграло и ложное известие о намерении российских властей крестить чеченцев.

Все это способствовало тому, что чеченцы, как терские, так и сунженские, в ночь на 27 июня 1840 года организованно покинули места своего проживания и ушли в горы. Это стало неприятным известием для русского командования, рассчитывающего на то, что у них не будет проблем с чеченцами этого региона, которые вели торговые дела с военной администрацией. Фактически речь идет о масштабной операции по переселению жителей с Терека и Сунжи в горную часть Чечни. Стоит отметить, что, во-первых, это было сделано в течение двух ночей. Во-вторых, эта кампания стала неожиданной для русского командования. В-третьих, были созданы условия для проживания жителей с берегов Терека и Сунжи .

Проанализированные материалы свидетельствуют о том, что к июню 1840 года все без исключения чеченские общества были вовлечены в борьбу против Российской империи.

Генерал Головин в своем докладе военному министру графу Чернышеву отмечал, что «генерал-лейтенант Галафеев 15 текущего месяца (июнь 1840 года — Авт.) имел дело с жителями теперь только с оставившими свои жилища над Тереком. Потери Галафеева <…> простираются убитыми и ранеными: 2 штаб-офицера, 25 обер-офицеров и 324 рядовых <…> поход генерал-лейтенанта Галафеева в Чечню мог бы иметь решительные последствия, если был сделан шестью неделями или, по крайней мере, месяцем ранее, пока селения на Тереке и Сунже не опустели, и жители их не присоединились еще к шайкам Шамиля...

Усиливающиеся на Левом фланге беспорядки час от часу более убеждают меня в необходимости отложить на Кавказской линии все другие предприятия, пока волнения в Северном Дагестане и Чечне надежным образом не будут укрощены: тогда только можно будет заняться экспедицией со стороны Лабы против Черкес» .
Успехи имама Шамиля в Чечне заставили Головина принять экстренные меры: «Граббе лично отправится к отряду генерал-лейтенанта Галафеева, чтобы принять самые деятельные меры к восстановлению спокойствия в Чечне и удержать всеобщее восстание между племенами Горного Дагестана» .

Распущенный по инициативе генерала Пулло 25 ноября 1839 года чеченский отряд было решено собрать в срочном порядке для ведения военных действий в Чечне. Но на протяжении всего 1840 года русские войска не смогли нанести решительного удара по горцам, так как они уклонялись от прямых столкновений, удаляясь в леса.
Утвердившись в статусе имама Чечни, Шамиль делает попытку вовлечь в свое движение этнически родственные чеченцам ингушские общества. Тон его обращения становится императивным, чтобы не сказать жестким. Он требует немедленно по получению письма прислать ему аманатов и повиноваться тому, кого он сочтет нужным назначить. В случае неповиновения он грозит наказать огнем и мечом .

В июле 1840 года, покорив Чеберлойское общество, задача Шамиля в Чечне была выполнена. Поэтому неудивительно, что он с большим вниманием отнесся к идее переезда в Дагестан. Прибывшим из Дагестана мюридам Шамиль поручает начать подготовительные работы для его возвращения .

Генерал Клюки-фон-Клугенау в свою очередь пытается принять меры для сохранения спокойствия в Дагестане путем подкупа знатных людей различных обществ и через их влияние на своих соплеменников противостоять новому всплеску авторитета Шамиля в Дагестане.

C целью изучения военной ситуации в Дагестане верный наиб имама Чечни и Дагестана Шамиля шейх Ташу-хаджи со своим отрядом, заручившись поддержкой андийцев, выступил в экспедицию. Не встретив серьезного сопротивления со стороны русских, он советует имаму Шамилю поднять на борьбу весь Дагестан. Здесь уже знали о его победах в Чечне, что, несомненно, прибавило Шамилю авторитета. А поражение на Ахульго стало постепенно забываться.

Тем временем ситуация, сложившаяся на левом фланге Кавказской линии, начала вызывать озабоченность российского военного командования не только на Кавказе, но и в Санкт-Петербурге. В частности, командующий войсками генерал Головин сообщал военному министру в донесении №1225 от 2 сентября 1840 года о своей тревоге по поводу переезда Шамиля в Дагестан . Становилось очевидным, что обстановка начинает серьезно меняться не в пользу России и необходимы меры, которые смогли бы нейтрализовать чрезмерную активность чеченцев во главе с имамом Шамилем. Российское командование начинает планировать военные карательные экспедиции, чтобы окончательно сокрушить врага.

Уже в начале сентября 1840 года под знамя Шамиля становятся общества Гумбета, Салатавии, Аварии и множество мелких обществ Южного Дагестана. Головин в оправдание своих действий пытается переложить вину на своих подчиненных — прежде всего, на генерал-лейтенанта Галафеева. Последний, в свою очередь, перекладывает ответственность на генерала Граббе. Позднее, в 1842 году, их деятельность в столь ответственный момент в истории Русско-кавказской войны была признана не только вредной, но и губительной. В результате взаимных упреков работа по укреплению Кавказской линии была пущена на самотек. В армии наблюдался разброд. Младшие командиры на местах фактически занимались разбоем. Ярким примером тому был полковник Пулло.

Вместе с тем среди руководства российской армии следует отметить Клюки-фон-Клугенау. Хороший организатор, смелый военачальник, он пытался на своем участке (территории Северного Дагестана) вести более гуманную, цивилизованную политику по отношению к горцам. Он был инициатором переговоров с Шамилем, добился встречи с ним, пытался его убедить в бесполезности дальнейшей борьбы. На своем участке он строго пресекал любые конфликтные ситуации, возникшие по вине его подчиненных. Для предотвращения всеобщего возмущения в Дагестане Клюки-фон-Клугенау просит немедленно укрепить его участок за счет переброски дополнительных сил из Чечни и Кабарды .

На помощь Клюки-фон-Клугенау отправляют два батальона Апшеронского пехотного полка, две роты Мегрельского полка, две сотни казаков и отряд генерал-майора Лабынцева. Генерал-лейтенант Галафеев, исходя из сложившейся обстановки, предлагает утвердить Клюки-фон-Клугенау в качестве единого командующего войсками в Чечне и Дагестане. Это была попытка объединить войска в этом регионе под единым началом ввиду выступления единым фронтом Чечни и Дагестана под предводительством имама Шамиля.

Русские очень надеялись, что чеченцам не удастся договориться о едином лидере, тем боле они не могли понять, почему дагестанец Шамиль, полностью разбитый ими на Аухульго в 1839 году, стал тем человеком, которому они доверили свою судьбу. Шамиль вполне устраивал чеченцев, к тому же титул имама не ущемлял их национальной гордости. Не говоря уже о том, что личные качества Шамиля удачно сочетались с его мужеством и талантом организатора и стратега.

Российское правительство хоть и учитывало этот фактор, но продолжало надеяться на невозможность, а вернее на краткосрочность соглашений Шамиля с чеченцами, и зимой 1840—1841 гг. попыталось взять реванш активными наступлениями на уже сформированное унитарное исламское государство имамат. Надеясь, что в зимний период горцы Дагестана не смогут оказать существенной помощи чеченцам.

В подготовке к этой операции русскими были переброшены дополнительные силы Кабардинского батальона. Таким образом, в регионе было сконцентрировано свыше 12000 хорошо вооруженных солдат, до 30 орудий и 6000 лошадей . Вся эта военная сила должна была, по замыслу российской администрации, вернуть России утраченные позиции на Северо-Восточном Кавказе. Контролировал операцию непосредственно военный министр. В экспедиции в Чечню счел необходимым принять личное участие командующий войсками генерал Граббе, прибывший в крепость Грозную в начале октября 1840 года . Присутствие двух высоких должностных лиц Кавказа генерал-адъютанта Граббе и генерал-лейтенанта Галафеева в крепости Грозной свидетельствовало о том большом значении, которое придавалось военной операции в Чечне российским командованием.

Первые же результаты похода в Чечню зародили у генерала Граббе серьезные сомнения насчет их целесообразности. В своих донесениях на имя военного министра он указывал на хорошую организацию обороны восставшими чеченцами. Взятие и сожжение сел не приносили ощутимого результата. Кроме ненависти и ожесточенного сопротивления со стороны местных жителей эти экспедиции ничего не давали.

11 июля 1840 года произошел знаменитый бой под Валериком, который у нас неразрывно связан с именем поэта М.Ю. Лермонтова. Судьба сосланного на Кавказ Лермонтова тесно переплелась с трагическими событиями Кавказской войны. Его военная служба оказалась связанной с главными фигурами, ставшими во главе военных действий в Чечне в 1841 году в канун его гибели. По рекомендации командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории Граббе Лермонтов был определен в штаб Чеченского отряда Галафеева и потому участвовал в экспедициях в Малую и Большую Чечню. Во время последней был создан отряд (сотня) из казаков-добровольцев, командование которыми после ранения командира Р. Дорохова было поручено Лермонтову, после чего отряд стал больше известен как лермонтовский.

Длительный и сложный процесс создания государства горцев Северо-Восточного Кавказа удалось завершить лишь в период правления имама Шамиля (1834—1859). Провозглашение его имамом Дагестана в 1834 году и Чечни в 1840 году стало кульминацией этого процесса и созданием имамата. По словам французского консула в Грузии в 40-х годах ХIХ века Кастильона, Шамиль соединил в себе «две личности... которые оказывают друг другу совместную поддержку. <...> С одной стороны, это — политический вождь, диктатор, которому событиями была представлена безграничная власть. В то же время — это религиозный вождь, которому звание великого имама, верховного главы правоверных придает священный характер. Имея это двойное звание, он единственный судья в вопросе принесения жертв, требуемых войной» . В условиях северокавказской действительности, это форма образования государственности у горцев Чечни и Дагестана была на тот момент единственно возможной.
Возникает закономерный вопрос — что явилось причиной вхождения Чечни в состав имамата: был ли это феномен личности Шамиля, включая идеологический аспект учения мюридизма, или же это была единственная возможность сопротивления столь сильному врагу? Видные ученые-кавказоведы такие, как А.В. Фадеев, Н.А. Смирнов, А.М. Хашаев, Р.М. Магомедов, Я.З. Ахмадов, М. Гаммер и многие другие, считали создание имамата достижением созидательной деятельности Шамиля, оценивая его как явление, безусловно, прогрессивное . Структура органов управления, надзора, финансирования государства отражали феномен личности самого создателя имамата. Сам факт организации из многочисленных народностей с ярко выраженными институтами полноценного государственного образования , безусловно, является не просто шагом вперед, а триумфом всей горской дипломатии, заставившим говорить о ней как Россию и Османскую империю, так и страны, не вовлеченные напрямую в данный конфликт. Поэтому сегодня вряд ли стоит сомневаться в том, что создание имамата это исключительно заслуга самого имама Шамиля .

Многие государства прошли в своей истории (в той или в иной форме) этап теократического правления. Выбор Шамилем теократической формы управления государством был обоснован. Объятому кольцом блокады войску нужна была жесткая дисциплина, граничащая порой с элементами фанатизма. Культ имама, подкрепленный религиозной идеологией, должен был восполнять отсутствие твердой материальной базы. Шамиль пытался стать вдохновителем народных масс, и отчасти ему это удалось. Сумев объединить народы Чечни и Дагестана в едином государстве, он сделал существенный шаг к реальному единению этих народов.

Шамилю пришлось столкнуться с множеством проблем, одной из которых была неподготовленность чеченцев принять и подчиниться системе государственности. Но чеченцы осознавали, что только имамат и автократия создадут реальную возможность сосуществования в едином государстве с Дагестаном. Это было необходимо для достижения общих целей — сопротивления российской агрессии, укрепления основ ислама, достижения более высокого уровня жизни и т.д.

О правильности выбора модели государства горцев, созданного Шамилем, свидетельствует и тот факт, что оно смогло просуществовать 20 лет в условиях тотальной блокады со стороны одной из самых великих держав своего времени и могло противостоять армии, которая по численности равнялась примерно всему мужскому населению имамата.

Десятилетия кровавой войны в Чечне (конец XVIII века по 1859 год) привели к катастрофическим результатам для чеченского народа. Как этнос, наряду с фактически прекратившими свое существование отдельными племенами адыгских народов (например, убыхами и шапсугами), чеченцы стояли на пороге полного физического истребления, что отражало и политику российской администрации в Чечне. Главный принцип российского командования — чем меньше чеченцев в Чечне, тем меньше головной боли — способствовал тому, что уже после войны четверть из оставшихся в живых чеченцев оставили родные земли в поисках мирной жизни и переселились в Турцию.

Что получила Россия в лице Чечни? Регион, который постоянно требовал повышенного внимания и содержания на его территории крупного военного контингента. Постоянную опасность, которой ежедневно подвергалась жизнь не только военных, несущих службу в крепостях по всей Чечне, но и переселенных на земли чеченцев казачьих поселенцев. Была ли оправдана цена, которую заплатила Россия за Чечню?

Потери российской армии в Чечне можно смело назвать катастрофическими. Из 13 генералов русской армии, убитых за 60 лет Кавказской войны, семь были убиты в Чечне (1825 год — Н.В. Греков, Д.Т. Лисаневич, 1845 год — Б.Б. Фок, Д.В. Пасек, А.Е. Викторов, 1851 год — Н.П. Слепцов, 1852 год — Ф.И. Круковский). Всего за период с 1801 по 1864 год было убито 804 офицера, из них в Чечне — 175; ранено — 3154, из них в Чечне — 1102 человека, в плен попали 92 человека, из которых 15 человек в Чечне. Низших чинов было убито за этот же период 21142 человека, из них в Чечне — 6424, ранено 62168, из них на Чечню приходится 20375 человек; попало в плен и пропало без вести: 5915 человек, из них на Чечню приходится 1133 человека .

Таким образом, в Чечне официальные потери русской армии составили убитыми и ранеными (в том числе попавших в плен) 29224 человека, то есть почти одна треть от всех потерь русской армии на Кавказе за 60 лет учета потерь (которые, по данным исследования А.А. Гизетти, оцениваются общим числом 96275 человек). Но даже эти цифры весьма приблизительны, учитывая, что это исключительно данные официальной статистики, где не учитывались умершие от болезней и ранений в госпиталях, что, несомненно, сделало бы цифру потерь намного выше. Многих убитых в бою списывали через лазареты как умерших от заразных болезней, которые не учитывались как боевые потери. Данные, приводимые А.А. Гизетти, могут служить всего лишь наглядным пособием, а не как данные, отражающие всю картину трагедии русской армии на Кавказе.

Нежелание понять чеченцев, которые требовали уважения к своему образу жизни, традициям, обычаям и неприкосновенности своей территории, привело к кровопролитной и затяжной войне, результат победы которой был весьма сомнительным, что напоминало о себе на протяжении всего российского присутствия в этом регионе.

Актуальные проблемы Кавказской войны и наследие имама Шамиля = Actual problems of the Caucasian war and the legacy of Imam Shamil: Материалы международной научной конференции 4 февраля 2012 г. — Махачкала, 2012. — 220 с. — (Дагестанский центр гуманитарных исследований имени имама Шамиля. Центр аварской культуры «Бол мацI». Национальная библиотека имени Р. Гамзатова).