[опубликовано 13 Февраля 2010]

Коркмасов Анатолий

(1838 г.р., Кум-Тор-Кала - ?)

Из беков ( Кумторкалинских) Дагестанской Области.
Вероисповедания магометанского. Воспитание и образование получил при родительском доме.(сел. Кумтор–Кала).

В службу вступил (милицию) волонтером в 1857 г.

С 25 февраля по 14 апреля 1859 года в составе Дагестанского отряда принимал участие в боевых делах и операциях по зачистке территории от неприятеля в Аухе и Ичкерии;

- 2 марта при следовании отряда к Зандак-Копа и при рекогносцировки местности впереди Зандака, взятии его неприятельского редута, а затем уничтожении и рассеивании противника, оказавшего сопротивление при сел. Гасан –бек Кент, Багин –Юрт и Агач –Отар, а также обнаружившего себя в ходе разведки местности при Аллерой, Саясин и Шамхал –Берды,

- 19 марта в операции по уничтожению неприятеля при занятии им леса на правом берегу реки аула Аллерой и Шамхал –Берды,

- с 19 марта по 5 апреля в коротких стычках с неприятелем, в «преследовании и истреблении его при Шамхал –Берды, Довлет –бей – Отар, Новый Отар, Диван Берды и при Гайтемировских воротах»,

С 25 –го мая по 1 сентября 1859 года в действиях Главного Дагестанского отряда;

- 3 июля при разгроме неприятеля и занятии Мечикалинского завала,
- 14 –го июля в столкновениях с противником при селении Аргуани,
- с 14 по 20 –го в переправе частей через Андийское Койсу близ Согратля,
- 21 –го в атаке и взятии Бетлинских высот,
- 23 -го в бое – столкновении при Данух.

С 10 – го августа 1859 года под личным начальствованием прибывшего на театр военных действий в Дагестан, Главнокомандующего Кавказской Армии Наместника на Кавказе генерала от инфантерии, князя, чья родословная восходит к рюриковичам - А.И.
Барятинского.

В свите последнего, состоя при личном Конвое командующего войсками Дагестанской области генерал – адъютанта барона Врангеля он, с 18 -го августа на Кегерских высотах – места, сомкнувшегося кольца блокады Шамиля на Гунибе, где спустя несколько дней завершится акт многолетней Кавказской драмы и, в то же время совершенно неожиданной и окончательной развязкой войны в Восточной части Кавказа, ставшей прологом к умиротворению его Западной части.

Он, станет свидетелем и участником не только знаменитого победоносного штурма, но и обстоятельств разворачивавшихся на кануне в ставке Главнокомандующего русской Армии и его переговоров, предпринятых посредством перешедшего на его сторону наиба Шамиля Даниял –бека Илисуйского и находящегося к тому моменту при его свите, с имамом и его сыном Кази –Магома по части ультимативных условий, склоняющих к мирному завершению военной баталии, их сдачей в плен, первоначально категорически ими отвергнутых и, послуживших основанием к осаде и штурму цитадели.

25 августа 1859 г. находясь в личном Конвое Командующего войсками Дагестанской области генерал – адъютанта барона Врангеля Хасбулат-Бек непосредственно участвует в составе передовых частей в штурме и взятии Гуниба.

Присутствует при бароне Врангеля, (памятующего волю Главнокомандующего о «взятии Шамиля живым» и приостановившего войска, рвавшиеся со всех сторон к разгрому в уже практически павший Гуниб), с окружавшими его; князем Мирским, генералом Кеслер, полковником Лазаревым, Даниял –Беком Илисуйским при событиях, развернувшихся у самого входа в аул, связанных с обстоятельствами по урегулированию вопросов мирного выхода самого имама и сдачи в плен, завершившихся, к моменту прихода князя А.И. Барятинского конным порядком со свитой и в сопровождении графа Евдокимова, расположившегося в березовой роще у Гуниба, выходом Шамиля к беседке Главнокомандующего Русской Армии, удостоившегося за эту победу фельдмаршальского звания.

Обстоятельство участия в этих событиях еще одного дагестанца абсолютно редкостный случай или даже скорее исключение, поскольку одним из условий выходившего к князю Барятинскому, сдававшегося в плен имама Шамиля, по свидетельству одного из непосредственных участников переговорного процесса и всей военной кампании от которого в немалой степени зависел ее исход, удостоившегося звания генерал-фельдмаршала Д. И. Милютина и, ставшего вслед за этими событиями ( 1861 – по 1881 гг.) Военным Министром Рос. Империи, являлась, просьба имама « отдалить назад, по крайней мере милицию, дабы мусульмане не были свидетелями его унижения.» и тем более то, что это была единственная из просьб имама, «которую сочли возможной уважить и всем милиционерам приказано было отойти за линию пехоты.»

Все остальные, вспоминал Д. А. Милютин, как «неуместные и тем более на исходе дня, больше похожие на оттягивание времени, были категорически отвергнуты.»

По его мнению, колебания Шамиля, являлись результатом « гнета страха, сомнений, недоверия», своеобразной реакцией на великодушно объявленной воли Главнокомандующего об условиях плена и, связанны были с психологическим фактором, где « Великодушие к врагу не укладывалось в сознании Азиатца.»

Однако, по нашему мнению, исходить здесь необходимо все же не из общих представлений Д. А. Милютина об особенностях « сознания Азиатца» вообще, а причинах, коренящихся в характере самой Кавказской войны, учитывая не только ее цели и задачи, но идеи и идеологию движения Шамиля, связанных с особенностями Газавата.

Это обстоятельство помогает нам лучше понять и стойкость основанную на осознанной необходимости к свободе, где жизнь для них, лишь формальный промежуток к ее фатальной неизбежности и, самого Шамиля, вдруг и, пожалуй, в самый решительный момент в своей жизни, оказавшегося перед выбором именно в окружении своих верных послушников, преданно взиравших на него и, как один готовых выполнить свой последний священный долг.

Да, он колебался! Но, в чем крылась истинность его «сомнений и колебаний»?
Что крылось в его сознании?
Стоял ли он в этой делеме лишь перед двумя предпочтениями?

Священной смерти и рае, проповедуемых им долгие годы и поднимавших на подвиги воинов или комфортный « почетный» плен и физическое долголетие??

И, если, Д. А. Милютин, останавливаясь на «колебаниях и сомнениях » Шамиля, связывает их лишь с мыслям имама об условиях сдачи в плен, то мы, учитывая и, вовсе не исключая того, по нашему мнению крайне важного момента, что описываемые события, по странному ли стечению обстоятельств, происходили день в день и, ровно 20-лет спустя, когда Шамилю, находящемуся в безвыходном, казалось бы, положении в Ахульго, удалось не только уйти от неминуемого плена и смерти, но и придать движению новую силу и размах.

Кто знает, о чем думал Шамиль, посылая все с новыми и новыми вопросами и предложениями к русскому Сардару своего верного Юнуса на закате дня 25 августа 1859 года

Но… было, как было!

18 августа 1860 года Хасбулат – бек Мирзоев, за « неустрашимую храбрость» в делах против непокорных горцев и за отличие в делах при взятии штурмом Гуниба в августе 1859 года, Высочайшим Приказом был награжден «Знаком Отличия Военного Ордена Святого Георгия, 4-ой Ст. за № - 352», приписанного по Положению 1833 года к статусу ордена Святого Георгия.

Дальнейший послужной список Хасбулат – Бека Мирзоева целиком связан с Дагестаном. В силу своего сословной привилегии он, находясь при вышеописанных особах и как надо понимать, отличался не только военной выправкой и удалью, но и «благосклонным доверием» тем не менее, продолжал оставаться на правах вольноопределяющегося и лишь 12 июля 1866 года « из оной» (т.е. милиции) он поступает в 1-й Дагестанский Конно – Иррегулярный полк. В службу Бек вступил рядовым всадником.

8 октября 1868 года « за отлично усердную службу по народному Управлению, являясь старшиной сел. Кумтор – Кала, награжден золотой медалью « За усердие» для ношения в петлице».

8 сентября 1871 года за отличие по службе произведен в юнкера « с правом ношения серебряного темняка.» ( плетеная кисточка крепящаяся к эфесу шпаги или рукоятки сабли).

30 августа 1873 года с «отчислением из полка», Высочайшим Приказом Его Величества по Военному ведомству, произведен в прапорщики (начальный офицерский чин).

8 ноября 1877 года « по распоряжению начальства допущен к И.д. Аштикулинского Наиба Казикумухского Округа Дагестанской Области.

27 сентября 1879 года « впредь до Высочайшего Приказа, назначен Аштикулинским Наибом Казикумухского Округа, Приказом по Кавказской Армии и Кавказскому Военному Округу от 27.09.1879 г.»

За время военных кампаний и делах ранений не имел.

В браке состоял за дочерью Казикумухского Хана, -Шемай –бике Нуцал –Хан Кызы и по состоянию на январь 1880 года имел дочь Умразият – 9 лет.
Жена и дочь, воспитывавшаяся в родительском доме жены в сел. Кумух.

Из недвижимого имущества имел: пахотные поля в сел. Кумтор – Кала и в Верхнем –Казанище ( последняя не разделенная), 5 кутанов в округе сел. Кумтор – Кала, две мельницы, обширные виноградные сады там же, 2 усадебных дома; - один в Торкале, другой в Верхнем –Казанище. Жена имеет 9 пастбищных гор и пахотные поля на 36 ( неразборчиво) посева в Казикумухском Округе и 2 кутана в Кюринском Округе.

Изложенное, соответствует данным по состоянию на январь 1880 года.

P. S.

Учитывая, личный номер Ордена, врученного Хусбулат – беку Мирзоеву и, то что он ( Орден) был введен царским Указом с 19 марта 1856 г., а также обстоятельство того, что до 1913 г., когда уже был введен новый статус данного Ордена с сокращением его названия «Георгиевский крест», в связи с чем был осуществлен переход к новой нумерации, до которой начиная с 1856 г. их получило нескольким тысячам храбрецов в различных военных кампаниях русской Армии, то, не предваряя окончательных выводов в настоящее время, тем не менее, исходя из сверки обширного материала по этой тематике по Дагестану, можно полагать, что Хасбулат – бек Мирзоев, будучи одним из первых мусульман, удостоившийся столь высокой награды, вполне уместно допустить, что он стал, скорее всего первым героем из кумыков - Георгиевским кавалером.

Феномен этой личности, столь неожиданно раскрывшейся передо мной в годами складывающейся и возвращаемой «Истории наших поколений», на мой взгляд состоит не только в выявлении документальных данных о нем как о Георгиевском Кавалере, но и в обстоятельствах относящихся к его присутствию и участию в исторических событиях, связанных с пленении имама Шамиля.

Внешность этой личности, остающейся пока не идентифицированной, в качестве персонажа, вполне могла удостоиться внимания великих мастеров Франца Рубо и Теодора Горшельда и быть запечатленной на, впоследствии изваявших ими знаменитых картинах и панорамных полотнах, посвященных этому историческому событию, прогремевшего тогда на весь мир и по сей день привлекающего к себе неослабное внимание, но длившегося, правда, всего 2-3 минуты, после которого Шамиль, по завершении военного парада, состоявшегося на Кегерском плато 26 августа 1859 г в честь этой победы и, как и обещал А.И. Барятинский своему Императору, в День коронации Александра П, убыл из лагеря ставки Главнокомандующего, где он провел остаток ночи в отведенной ему палатке, через Ходжал –Махи, Кутиши, Дженгутай в Темир – Хан – Шуру, в сопровождении адъютанта Трамповского и полковника Алибека Пензулаева, осуществлявшего роль переводчика и под конвоем батальона пехоты и дивизиона драгун.

Дальнейшее следование Шамиля из Темир – Хан – Шуры в российскую столицу, осуществлялось в дорожной карете, присланной за ним по заблаговременному
«вытребованию» князя А.И. Барятинского из Тифлиса.

Покидая Дагестан, он, ( дорога через Таркинский перевал, была сооружена годами позже уже к приезду Императора Александра П), проследовал по старому тракту протянувшегося вдоль р. Шуринки через старую Кум-Торк – Калу и, служащего в те далекие времена основной связующей магистралью из Кумыкской равнины в Нагорный Дагестан и обратно.

С обстоятельствами следования имама из Дагестана и его непродолжительной остановкой в Кумтор - Кале, читатель, более подробно может ознакомиться в моей же работе « История наших поколений или Дагестанские гвардейцы в Свите Императора» в спец. выпуске журнала «Ахульго», № 7, 2005 года.