Аул Анди показывается за последним крутым зигзагом и своими белыми минаретами стушевывает непривлекательный вид нагроможденных друг на друга каменных построек с бесчисленным множеством бойниц. Расположен аул в глубине дикого, лишенного малейшей растительности, ущелья на крутом, но не высоком песчаном обрыве потока Годар. Он занимает первое место по числу дворов (633) и количеству душ (2419 об. п.) в Андийском округе. По своей зажиточности, он также выделяется из ряда других аулов округа. Последнему обстоятельству способствует производство жителями бурок и войлоков и хороший сбыт их в Дагестане и Персии, а в позднее время и на Нижегородской ярмарке, откуда поступили в этом году значительные заказы. Андийцы, кроме того, занимаются в значительных размерах овцеводством и тем самым обеспечивают за собою успех производства.

К сожалению, восстание в 1877 году в Дагестане отразилось в этом отношении весьма неблагоприятно и на андийцах, не принимавших, можно сказать, участие в возмущении: лучшие горные пастбища отошли в пользование смежной Чечни на самых невыгодных условиях для андийцев. Что же касается земледелия, то развитию его здесь чрезвычайно не благоприятствует, во-первых, недостаток годной земли и, во-вторых, баснословная дороговизна этой последней.

Мне пришлось остановиться часа на полтора в ауле для корма лошадей у кунака моего переводчика, обывателя средней зажиточности. Не без затруднений, по узеньким, заваленным глыбами и камнями, проходам между постройками, добрались мы до его сакли. Нас встретил хозяин Ибрагим, статный, с открытым типичным лицем, мужчина лет под 30. Взяв под уздцы коня, он приветствовал нас с благополучным приездом. Передав лошадей стоявшему подростку, Ибрагим ввел нас в саклю. Она состояла из одной комнаты «кунацкой», в которой нас встретила сестра Ибрагима, стройная и довольно красивая девушка. Ее красоте как нельзя более соответствовал щегольской костюм, в котором главное внимание обращал на себя тщательно отделанный головной убор, называемый по-аварски «чохто». Это длинное, ниспадающее почти до земли, узкое, вершков 6-8, полотнище из красной цветной материи; верхний конец его, сложенный серпообразно и подбитый извнутри ватой, надевается на темя. Поверх синей рубашки «горде» был надет на ней дорогой шелковый бешмет «гужгат», ловко обхватывающий стан, перетянутый в талии серебряным, выволоченным поясом, с длинными вырезными рукавами. Из-под пол бешмета виднелись шелковые голубые шалвары «тажу», опущенные в желтые чевяки «мариял», поверх которых надеты были сафьяновые сапожки «хитал».

Нас любезно угощали калмыцким чаем и жаренной бараниной. За завтраком Ибрагим с помощью переводчика ознакомил меня с экономической жизнью аула и местной фауной. По словам его, в скалистых ущельях у них множество горных курочек, голуби тысячами обитают в пещерах ущелья Годар, лисицы и волки заходят из лесистой Чечни. Упомянул он и о куницах, которые встречаются в глухих, малодоступных скалистых пропастях. Интересно также его сообщение о медведях Чечни; последние причиняют там громадные убытки жителям, опустошая их посевы.

Простившись с Ибрагимом, мы выехали из аула к кладбищу, которое приютилось под песчаными и суглинковыми обрывами. На памятниках попадались торты горихвостики, в воздухе летали горные стрижики (Cotyle rupestris) и ласточкн-косаточки (Hirundo rustica); на обрывах сидели: пустельги (Cerchneis tinnunculus), сокол белогорлик (Falco subbnteo) и голуби (Culumba livia и Columba oenas).

От кладбища тропа поворачивает к западу, перерезывает поток и поднимается на отроги г. Азал, идущие вдоль ущелья Годар. С вершин отрогов она отклоняется на юго-запад и проходит по южным склонам Андийского водораздела. Путь этот считается небезопасным: несколько верст он тянется бордюром над страшными пропастями и балками, по мергелистым осыпям. Особенно опасность передвижения увеличивается здесь во время дождей, не говоря уже о зиме, когда аул Анди бывает отрезан от Ботлиха по месяцу и более.

Ближе к Ботлихским высотам тропа минует потрясающую картину грандиозного разрушения. Справа высоко вздымается полуразвалившаяся, конусообразная вершина с глубокими трещинами, нависшими скалами и массивными глыбами, разбитыми на бесконечное число безобразно торчащих осколков и камней, угрожающих падением; слева опять пропасти и балки, погребенные под обломками горных пород. Переезд по глыбам и камням для лошадей не выносим, пешим же пройдти все это пространство нет никакой возможности.

«Гора шайтан», заметил переводчик, указывая по направлению к вершине. «Много людей она схоронила», произнес он после короткой паузы.

Проезжая обвал, я впервые на своем пути заметил сидевшего на самой вершине, на выступе свалы, белоголового грифа (Gyps fulvus), одиноко созерцавшего с недоступной высоты страшную картину разрушения; тут же я встретился и с ягнятником (Gypaetus barbatus), вероятно, молодым, судя по его сплошному темно-каштановому оперению. Он плавно и тихо пролетел над обрывами и пропастями и опустился на край скалы. Долго я любовался ими в подзорную трубу, но они, должно быть, заметив наше присутствие, одновременно поднялись и скрылись за утесами.

Подъем на Ботлихские высоты, если не представляет ничего, подобного описанному выше, зато отличается своей, если так можно выразиться, воздушностью; приходится подниматься по таким узеньким и крутым зигзагам, что малейшая невнимательность влечет за собою непременное падение. На вершине, на юго-восточном склоне, лежит хутор Чанхо; от него открывается вид на Ботлихскую котловину, изрезанную незначительными скалистыми и песчаными отрогами, которые составляют как бы продолжение склонов г. Абдал-Забузал, постепенно понижающихся в южном направлении к р. Андийскому-Койсу. Из балок, оврагов и прощелин, прилежащих к Койсу, отвсюду выглядывали сады; в юго-восточном же углу котловины, из-за зелени тех же садов, мелькала часть укрепления Ботлиха и самый аул.

Над котловиной парили хищники, из которых я мог только отличить двух стервятников (Neophron percnopterus). На спуске с высота нас застигла страшная буря. Из ущелья Андийского-Койсу с быстротою молнии по Андийским высотам налетел шквал. Тысячи альпийских галок, черных воронов и клушиц с оглушительным криком, кружась, пронеслись над вершинами. Затем все смолкло… Полил страшный ливень. Мгновенно целые массы воды устремились с вершин; шум и стук увлекаемых обломков мешался с грохотом и гамом, доносившимся из ущелья. Прошло с четверть часа, — ураган и ливень прошли; выглянуло из-за облаков солнышко и заходящими лучами осветило высоты, и только гул и грохот из соседнего ущелья все также шумно разносился среди воцарившейся тишины. Вечерело, когда мы спустились в узкую лощину ущелья. Здесь я воочию увидел причину того демонического гула, который стоя ль над всею местностью. О страшной, невообразимой силой бурлил и клокотал в узком ложе черный бушующий поток. Камни, глыбы, щебень и песок — все мешалось в этой грязной массе, стучало и гудело, сливаясь в один оглушительный рев.

Подъехав к потоку, переводчик не раз озабоченно повторил «яман». После долгих поисков, ему удалось, наконец, найдти брод и мы уже в глубоких сумерках по плитняковому дну, загрожденному песком, щебнем и гальками, переправились на противоположный берег, где расположен аул и укрепленный пункт Ботлих.

Из статьи: Россиков К.Н. Поездка в Чечню и Нагорный Дагестан (С орнитологической целью) // Записки Кавказского отдела Императорского русского исторического общества, Книга XIII. 1884