Абдулатип из Гоцо (1857–1890), может быть и остался в тени своего знаменитого младшего брата муфтия Нажмуддина Гоцинского, но по сей день является одним из самых одаренных и талантливых ученых и просветителей Дагестана.

Учеба и воспитание

Отец придавал огромное значение воспитанию, образованию своих сыновей, проявляя большую заботу в их обучении. Гасан Алкадарский писал по этому поводу: «…Его старший сын Абдулатип овладел всеми арабоязычными науками и шариатскими знаниями, которые в то время были вообще доступны в наших краях, обучаясь им у великолепных учителей и алимов… преумножая свои знания изучением редких книг и постижением верных учений». Начальное и среднее образование Абдулатип получил в медресе аула Аракани, обучаясь у Сааду и Хабибулы. Математические, астрономические и философские науки Абдулатипу преподавали такие известные алимы, как Зейд из Куркли, и Атти Хаджи из Гази-Кумуха. Закончив свою учебу (вернее, определенный цикл, так как совершенствованием своих знаний он занимался всю жизнь), Абдулатип приступил к педагогической и научной работе, параллельно занимаясь литературной деятельностью.

Медресе Абдулатипа

Основанное Абдулатипом медресе в Нижнем Дженгутае являлось в то время одним из лучших в Дагестане. Чем был вызван выбор места для основания медресе, где Абдулатип осел и провел большую часть своей жизни? Ведь тихое, высокогорное Гоцо, окруженное красивой природой, более соответствовало занятиям учебой, литературной деятельностью. Ответов на этот вопрос несколько. Во-первых, Н. Дженгутай был для него почти родным селением, так как это была родина его матери Хайбат. Во-вторых, медресе, располагавшееся в таком состоятельном ауле, имевшем выгодное географическое положение, получало ряд преимуществ с точки зрения материального положения мутаалимов. В-третьих, немалую роль в выборе местожительства имели его расхождения с отцом.

И, наконец, еще одной причиной, побудившей Гоцинского переехать в предгорье, была его женитьба на дочери влиятельного царского чиновника полковника Мухаммада по прозвищу «пристав» из Верхнего Дженгутая, который «хотел, чтобы его дочь и зять находились не очень далеко от него». Жена Абдулатипа Хану (Ханзадай) была воспитанной и умной девушкой, уважала своего ученого мужа, из-за которого ей пришлось немало перенести в жизни. Зная его неприспособленность, равнодушие к имущественным делам, она энергично взялась за управление своим большим и сложным хозяйством, тем самым освободив мужа для занятий наукой и со своими многочисленными учениками. В редких случаях, когда Абдулатип нехотя выезжал к чабанам для осмотра и пересчета баранов, которые проводились регулярно, как это полагалось хозяину, он совершенно не участвовал в контрольных процедурах, полностью доверяя все самим чабанам и просто сельчанам, заявляя, что единственное, на что он способен в этом деле, – это отличить черного барана от белого. На претензии своего любимого дяди Гамзата по поводу пренебрежительного и безразличного отношения племянника к своему хозяйству, однажды, улыбаясь, Абдулатип показал ему пальцем на книгу и серьезно сказал: «Поверь мне, Гамзат, нет на свете богатств, равных одной букве, написанной в этой книге».

Молодой ученый, педагог, поэт был очень популярен в Дагестане, нередко алимы обращались к нему за разъяснением сложных вопросов. В медресе Абдулатипа обучались наиболее способные и сильные ученики, которые получали глубокие знания по арабоязычным наукам, включая естественные, математические и философские дисциплины. Один из выпускников данного учебного заведения, известный в будущем алим и религиозный деятель Дарбиш Мухаммад из Нижнего Инхо, вспоминал о своем учителе: «За два года обучения я постиг и познал у него гораздо больше, чем приобрел в течение всей своей остальной жизни. Все это благодаря высоте его научного уровня, пе-дагогического таланта и воспитательского мастерства». Помимо арабского языка, которым Абдулатип владел в совершенстве, он знал также персидский и тюркский языки, причем вел на них активную переписку, а в своей библиотеке имел большое собрание книг на этих же языках.

Скромность и усердие

Некоторые дагестанские алимы с недоверием относились к книжным новинкам и поздним изданиям, предпочитая новой изданной литературе старые книги, столетиями известные в ученом мире Востока. Абдулатип же всегда интересовался книжными новинками, понимая их значимость. По свидетельству богословов Дарбиш Мухаммад и Тажуддина Кади из В. Дженгутая, комиссия ученых-алимов всемирно известного каирского университета «Ал-Азхар» выдала в свое время Абдулатипу полномочия на вы-несение фетвы по всем четырем мазхабам ислама, что было свидетельством признания высочайшей степени его образованности в научной среде мусульманского Востока. Однако Абдулатип, не отрицая факта этих полномочий и скромный по природе, не считал себя достойным пользоваться данными ему высокими правами.

Поездка в Казань

Знаменательным событием в жизни Абдулатипа, повлиявшим на всю жизнь молодого ученого-педагога, стало его увлечение суфизмом под влиянием шейха Мухаммада Хаджи из Кикуни и в дальнейшем вступление в тарикат накшбандийа. Это вызвало недовольство у его отца, царского чиновника, очень умного и осторожного человека. По всей вероятности, Доного Мухаммад был не столько против самого учения тариката, сколько опасался, что подозрительность и преследования, которым подвергались в то время представители тариката со стороны российских властей, могут коснуться его сыновей.

Поведение и инакомыслие Абдулатипа при его авторитете и популярности не могли долго оставаться без внимания российских спецслужб, и он оказался среди ненадежных и нежелательных лиц в глазах русской администрации. В 1884 г. Абдулатип Гоцинский впервые покинул пределы Дагестана, отправившись в Казань, где посетил известного татарского ученого Шихаб ад-Дина Гаруна ал-Марджани в его медресе «Марджанийа», встречался со многими крупными алимами Татарии, познакомился с новыми для него методами обучения. Он убедился в превосходстве многих ученых Казани, обладавших современным уровнем мышления, позволившим, по его мнению, им познать европейские науки, новые достижения культуры.

Поездка в Казань произвело на Абдулатипа большое впечатление: он понял, что, находясь безвыездно в Дагестане, можно отстать от передовой науки, кроме того, у него пробудилось желание поближе познакомиться с мусульманским миром. Абдулатип подает заявление в российскую администрацию с просьбой совершить паломничество в Мекку, но неожиданно получает отказ.

Хадж и путешествие по Востоку

Паломники, вернувшиеся из святых мест, являлись, по мнению администрации, «разносчиками вредных идей», в связи с чем губернатор Дагестанской области Н.З. Чавчавадзе распорядился препятствовать горцам отправляться в Аравию под предлогом опасности распространения холеры. Однако вскоре, после поступления многочисленных жалоб, был дан другой приказ: разрешался выезд в Мекку только людям старше пятидесяти лет.
Желание уехать к мусульманским святыням было уж очень велико, и Абдулатип совершает поступок, который трагически скажется на его последующей жизни. Со своим учеником Хаджи Ибрагимом он отправился в Батум, где вместе они нелегально перешли турецкую границу и прибыли в Стамбул. Там они пребывали около двух месяцев и оттуда отправились в Египет. После этого оба путешественника совершили паломничество в Мекку, затем посетили Медину и уже оттуда вернулись обратно в Стамбул и гостили там более 7 месяцев. По всему пути и в местах пребывания Абдулатип покупал книги, встречался с крупными учёными, знакомился и беседовал с высокопоставленными, известными личностями разных стран.

В течение всего времени пребывания на территории Османской империи Абдулатип был под наблюдением царской охранки, которой, разумеется, были известны все встречи Гоцинского с чиновниками, учеными, поэтами, философами, политическими и религиозными деятелями. Информация передавалась наместнику Кавказа, а от него к военному губернатору Дагестанской области.

Возвращение в Дагестан

Возвращаясь в Дагестан, Абдулатип надеялся заняться там любимой преподавательской работой и быть полезным для своих соотечественников. Оба путешественника приехали в Темир-Хан-Шуру в конце июня 1890 г. и были тут же арестованы, так как губернатор был крайне возмущен их выездом за пределы государства без его разрешения. Через несколько месяцев заточения, они были высланы в Россию: Абдулатип в г. Обоянь Курской губернии, а Хаджи Ибрагим – в г. Тимб Тамбовской губернии. Абдулатип умер в возрасте чуть более 39 лет, что же касается Хаджи Ибрагима, то он пробыл в ссылке около трех лет.

Отец не дожил до приезда сына. Сохранившееся устное предание гласит, что когда Доного Мухаммад скончался, Н.З. Чавчавадзе воскликнул: «Сын убил отца», тем самым, подчеркивая, что трагическая судьба старшего сына смертельно сказалась на здоровье старого отца. А Нажмуддин Гоцинский со своими родственниками и друзьями выехав на место смерти своего старшего брата, поставил ему надмогильный камень.